Александр Бушков - Крючок для пираньи

— Это море, — сказал Мазур. — А оно шутить не любит. На такой глубине случиться может все, что угодно… Знаете, были такие чемпионы по подводному плаванию…

И рассказал несколько весьма поучительных историй, случившихся на самом деле. Слушали его со всем вниманием, и Мазур помаленьку приободрился, успел даже убедиться, что все пуговицы застегнуты. Не удержавшись, посмотрел на Джен — она слушала с величайшим тщанием, хотя не понимала ни слова. Видимо, именно так, в ее представлении, и должен был держаться журналист, чтобы не выбиваться из общей картины.

На многих лицах он видел нескрываемое разочарование, вполне объяснимое — должно быть, им наобещали жуткие сенсации и роковые тайны, тем и заманили…

Наконец-то дал о себе знать один из спутников Джен — встал и на хорошем русском спросил:

— Я понимаю, вы полностью отрицаете причастность военных?

— Пожалуй, — сказал Мазур. — Видите ли, здешняя воинская часть по своему роду занятий никогда не имела дела с отравляющими веществами…

— Но их могли затопить в другое время…

— Мы, как несколько раз повторил Михаил Иванович, не нашли никаких следов, — сказал Мазур.

— А как вы отнеслись бы к журналистскому контролю за вашей работой? — встрял очередной незнакомец, возможно, и звезда в своем ремесле, но у Мазура он не вызывал никаких ассоциаций.

— Интересно бы посмотреть на этот контроль… — искренне усмехнулся он. — Кто-нибудь из вас умеет обращаться с аквалангом? Никто? Увы, без этого весь контроль сведется к тому, что вы будете часами скучать на палубе, пока мы плаваем и погружаемся к затонувшим кораблям…

— Можно же быстренько научиться, пройти инструктаж…

Мазур терпеливо объяснил кое-что насчет сложности работы на глубине в добрых сорок метров, но не уверен был, что сумел убедить, репортер замолчал с таким видом, будто был семи пядей во лбу и мгновенно сообразил, что ему пытаются задурить мозги детскими отговорками.

— Вам кто-нибудь угрожает? Или пытается препятствовать?

— Глупости, — энергично сказал Кацуба.

— Однако двое членов вашей группы погибли…

— Насколько мне объяснили в милиции, там были чисто бытовые проблемы. В одном случае — ограбление, в другом — девушка чисто случайно попала под пулю, предназначавшуюся вовсе не ей. Для нашего времени, как ни цинично звучит, — обыденность…

— У вас есть какие-то контакты со спецслужбами?

— Да за кого вы нас принимаете? — обиделся Кацуба.

— А с местным криминальным миром?

— Откуда?

— Госпожа Шварова была застрелена, когда находилась в компании здешнего авторитета…

— Госпожа Шварова была журналисткой, — сказал Кацуба, не моргнув глазом. — Скорее уж вам, дамы и господа, нужно думать над профессиональным риском, которому вы себя подвергаете. Журналистика — не моя область, я не всегда понимаю мотивы, из-за которых вы лезете в самые опасные и неожиданные места…

Мазур напрягся — очередной шакал пера ухмылялся очень уж загадочно. На роже написано было, что готовит сюрприз…

Так и есть…

— Интересно, как вы отнесетесь к тому, что такой журналистки, Светланы Шваровой, в Шантарске просто не существовало?

— Серьезно? — спросил Кацуба.

— Абсолютно серьезно. Я сам из Шантарска и знаю там всех, имеющих отношение к журналистике…

— Ну, я не знаю, что вам и сказать… — промямлил Кацуба с видом полнейшей растерянности. — Когда мы прилетели в Шантарск, нам ее представили как журналистку… Мы до этого никогда в Шантарске не бывали, не ориентируемся…

— Интересно, кто представил?

— Кто-то в администрации…

Уловив краем глаза движение, Мазур повернулся и обнаружил, что чиновничек с деловым видом, ничуть не смущаясь, направляется к выходу. Надоело, что ли?

— Вы не помните, кто конкретно?

— Знаете, у меня было столько встреч с самыми разными людьми, и лица, и фамилии путались в голове…

— А кем, собственно, был капитан-лейтенант Шишкодремов?

— Прикомандированным к группе штабным офицером, — сказал Кацуба. — Насколько я понял, в его задачу входило при нужде контактировать с местными военными…

— И как, была нужда?

— Пока нет.

— А почему вас в последнем выходе в море сопровождал пограничный корабль?

— Представления не имею.

— Это правда, что пограничники провели на вашем корабле обыск?

— Правда, — сказал Кацуба. — Вот только в толк не возьму, зачем им это понадобилось.

— Вам не кажется, что вокруг вас слишком много неясностей, загадок и смертей?

— Вы уверены, что именно вокруг нас? — хладнокровно отпарировал Кацуба.

— Судите сами. У вас в группе вдруг оказываются подозрительные люди, которых вскоре убивают…

— Чем же они подозрительны? — пожал плечами Кацуба. — Могу вас заверить, они вовсе не были подозрительными…

— Но я же вам только что рассказал про то, что Шварову никто в Шантарске не знал…

— Вообще-то, это дискуссионный вопрос. Я вам верю, но хотел бы убедиться точно…

— Нет уж, не растекайтесь мыслью по древу! — Нацелился в него указательным пальцем: — Хорошо, скажем — «странные». У вас в группе работают странные люди. Вокруг вас вертится некий Игорь Котельников, в котором, по данным здешних журналистов, давно уже подозревают то ли военного особиста, то ли сотрудника ФСБ, а потом куда-то загадочно исчезает. Господин Микушевич, — он тем же прокурорским жестом указал на Мазура, — вдруг оказывается впутанным в донельзя загадочную историю с ночной стрельбой, свеженький труп обнаруживается как раз там, где ночью данный господин пребывал с родной сестрой убитого авторитета…

«Сука, — подумал Мазур в бессильной ярости. — Кто его всем этим нагрузил? Без утечек определенно не обошлось… Милиция? Погранцы? Кто-то еще?»

— Дорогой вы мой, — сказал Кацуба. — Я отвечаю только за себя. Если я сказал что-то не то, ловите меня на противоречиях и вранье. Но за все эти, как вы изящно выразились, странности я отвечать не могу. У меня простая и конкретная задача — обследовать затонувшие корабли и акваторию. Все эти странности, конечно, существуют, как объективная реальность, но я над ними не особенно задумывался, некогда…

Справа грохнула дверь. Не только Мазур — все невольно повернули головы в ту сторону.

Мэр стремглав летел к эстраде, галстук сбился на сторону, на лацкане пиджака посверкивала начищенная «засранка» (как в просторечии кое-где именовали медаль «Защитнику свободной России»). Взор его был вдохновенным и пылающим, в руке он держал огромную коричневую папку, полы пиджака развевались — словом, сейчас господин Колчанов крайне напоминал бонапартовского генерала, посланного безжалостно разогнать изжившую себя Директорию. Полное впечатление, что переживает свой звездный час. У Мазура во рту пересохло от нехороших предчувствий.