Газета Дуэль

Ведь если бы Сталин действительно заранее задумал свой ледокольный проект, то зачем же ему было нужно целый год дожидаться, покуда немцы перекидывали свои дивизии на Восток, а не ударить всей мощью Красной Армии, в то время когда вермахт еще сражался на Западе?

Предвижу ответ: не ожидал Сталин столь быстрого краха Франции. Вероятно, такой быстрой капитуляции Парижа он действительно не ожидал, но кто же ему в июне-июле 40-го мешал лишить нацистов нефти, захватив всю Румынию, на границах с которой к тому моменту уже были развернуты и приведены в полную боевую готовность три советские армии? А далее, скажем, нанести удар в направлении Люблин, Краков, Бреслау, как это и предусматривали наши военные планы:

Впрочем, сделаем еще одно допущение в пользу «суворовской» концепции. Предположим, прозевал Сталин этот выгодный для нас момент. Ну, перепил хванчкары, с кем не бывает, а там осень наступила, распутица. Не воевать же с фрицами зимой. Но ведь весной-то 41-го, по представлениям Резуна, Сталин уже вовсю готовился к нападению на пока еще «беззащитного» Гитлера, который в это время очередной раз грубо подставился, начав войну на Балканах. Тут бы РККА и вдарить в тыл вермахту. Ведь лучшего момента и представить себе нельзя. У нас договор с Белградом, а этот мерзавец посмел обидеть наших единокровных братьев сербов. Да и англичане тогда были готовы сражаться с нацистами в Греции.

Однако ни в первом, ни во втором случае приказа о ликвидации Ледокола Сталин так и не отдал. Следовательно, эти факты полностью перечеркивает все умозрительные построения новоявленного «Суворова».

15 июня советская разведка сообщила о начале мобилизации в Румынии, а 18 июня на стол Сталина легла докладная Народного комиссара госбезопасности СССР Меркулова, в которой указывается, что, по мнению сотрудников немецкого посольства в Москве, война должна начаться уже в ближайшие дни:

«По имеющимся в НКГБ СССР данным, за последние дни среди сотрудников германского посольства в Москве наблюдаются большая нервозность и беспокойство в связи с тем, что, по общему убеждению этих сотрудников, взаимоотношения между Германией и СССР настолько обострились, что в ближайшие дни должна начаться война между ними.

Наблюдается массовый отъезд в Германию сотрудников посольства, их жен и детей с вещами».

Несмотря на это, судя по приказам как Генштаба, так и командующих приграничных округов, советское военное командование продолжало подготовку к отражению немецкого нападения в расчете на то, что немцы выступят не ранее середины июля.

Так, 18 июня вышел приказ командующего ПрибОВО, в соответствии с которым к 1-му июля войска округа должны были быть приведены в состояние повышенной боевой готовности:

«Максимально форсировать все организационные мероприятия, закончив их не позднее 1 июля 1941 г…

К исходу 19 июня 1941 г. привести в полную боевую готовность всю противовоздушную оборону округа…

К 1 июля 1941 г. закончить строительство командных пунктов, начиная от командира батареи до командира бригадного района…

Создать на телшяйском, шяуляйском, каунасском и калварийском направлениях подвижные отряды минной противотанковой борьбы. Для этой цели иметь запасы противотанковых мин, возимых автотранспортом. Штат этих отрядов, формируемых за счет саперных частей и выделяемых начальником Автобронетанкового управления автотранспортных средств, разработать и доложить мне 19.6.41 г.

Готовность отрядов 21.6.41 г…

Командующим поисками 8-й и 11-й армий с цепью разрушения наиболее ответственных мостов в полосе: государственная граница и тыловая линия – Шауляй, Каунас, р. Неман, прорекогносцировать эти мосты, определить для каждого из них количество взрывчатых веществ, команды подрывников и в ближайших пунктах от них сосредоточить все средства для подрыва. План разрушения мостов утвердить военным советам армий. Срок выполнения 21.6.41 г…»

Причем, начиная с 26 июня, в ПрибОВО была запланирована большая оперативная работа по приему и выдачи войскам вооружения и боеприпасов.

19 июня Балтийский, Черноморский и Северный флоты были переведены на оперативную готовность №2. В этот же день НКО выпустил приказ о рассредоточении и маскировке самолетов во всех приграничных округах, который практически дублировал аналогичный приказ НКО от 27.12.40, в течение полугода «успешно» игнорировавшийся командованием приграничных округов.

Еще в апреле началось строительство трех фронтовых командных пунктов, 19 июня поступил приказ о выведении к 22 июня штабов этих трех фронтов на полевые командные пункты, а 21 июня было принято постановление Политбюро ЦК ВКП(б) «Об организации фронтов и назначениях командного состава».

Таким образом, вплоть до 20 июня все директивы Генштаба свидетельствовали, что военное руководство страны ожидает нападение нацистов на нашу страну не ранее первой половины июля. Как правило, этот факт объясняется тем обстоятельством, что Сталин якобы сковывал инициативу Генштаба и запрещал любые действия, которые могли бы быть восприняты Гитлером, как враждебные по отношению к Германии.

Но с такой трактовкой предвоенных событий трудно согласиться, поскольку все проводившиеся в это время крупномасштабные мероприятия РККА были одобрены лично Сталиным, а значит, никто не мешал Жукову запланировать их на две-три недели раньше. Скажем, абсолютно никто не препятствовал ему где-нибудь еще в апреле потребовать безусловного выполнения приказа НКО от 27.12.40 о рассредоточении и маскировке самолетов во всех приграничных округах. Однако этот важнейший с точки зрения безопасности страны приказ так и не был выполнен. Таков был уровень исполнительской дисциплины в РККА в предвоенное время. Так надо ли после этого удивляться, что немцы нас нещадно били в начале войны.

Изменение оценки срока вероятного немецкого нападения как военным, так и политическим руководством страны произошло только 21 июня. Сейчас трудно точно сказать, какое именно событие вызвало такой пересмотр. Возможно, это были показания нескольких немецких перебежчиков, сообщивших о приказе Гитлера начать войну с СССР 22 июня, но не исключены и другие источники информации. Судя по воспоминаниям генерала Тюленева, Сталин уже к полудню 21 июня имел новую информацию о вероятном нападении фашистов буквально в ближайшие часы:

«В полдень мне позвонил из Кремля Поскребышев:

- С вами будет говорить товарищ Сталин...

В трубке я услышал глуховатый голос:

- Товарищ Тюленев, как обстоит дело с противовоздушной обороной Москвы?

Я коротко доложил главе правительства о мерах противовоздушной обороны, принятых на сегодня, 21 июня. В ответ услышал: