Михаил Веллер - Поправки к отражениям

Рабы концлагеря насмерть воюют с освободителями, защищая своих стражников! Ибо им — двадцати из многих тысяч, считай — из всех, — пообещали свободу, уже почти отпустили. Их, рабов, интересует только собственная шкура, они и не воображают изменить положение вещей, положение незыблемо, можно бороться только за себя. А значит — и за начальство, и за имеющийся порядок. А вот такие отношения между людьми, вот так их мир тут устроен.

Много вы знаете книг, где рабы дерутся против освободителей, защищая своих стражников? Про перипетии и подробности советской истории не возникают аналогии, нет? А вообще о сущности государства и роли человека в государстве — мыслей не появляется? Вот так-то писали Стругацкие. Которых завистливо «не уважали» литераторы столь же маститые, сколь и скудоумные, забытые уже за бездарностью.

Так ведь и это еще не все! Именно эти рабы — по приказу власти! под страхом кары! — жертвуя своими жизнями, пытаются приобщиться к высшей цивилизации, научиться управлять неведомыми и загадочными мощными машинами, использовать их для блага государства. Они не просто зэки в концлагере — они одновременно и как бы в научной шарашке. Их мучения и гибель имеет высокое цивилизационное и государственное значение: они работают на прогресс, на овладение тайнами и силами всемогущей цивилизации будущего. На свое государство, ты понял?..

Только портрета Сталина не хватает над проволокой этого концлагеря, нет?

Они встают перед сплошным потоком машин, те давят их и безостановочным потоком движутся дальше, из огненной пустоты в огненную пустоту. Как вам метафора машинного прогресса? Его облика, движения и смысла?.. Эту вечную переброску техники из одного измерения в другое организовали, вероятно, загадочные Странники — некие высшие существа Вселенной, всемогущие и неизвестные, только следы их деятельность оставляет. Вот такие Демиурги научно-технического мира, символ Высшей деятельности, которую людям пока не постичь… Они — рукотворная Природа. Зачем идут эти чуждые, непонятные машины? Хрен их знает… Зачем люди пытаются овладеть ими? Ну, это огромная мощь, тогда можно покорить всех соседей и врагов…

Нет, вы замедлите чтение-то, вдумайтесь спокойно: веками мы изобретаем все новые машины, старые устаревают и списываются, исчезают в забвении, в Лету канут, — а им на смену мы создаем все новые, более сложные и совершенные, и жертвуем этому занятию своим временем, здоровьем и жизнью. И что — стали счастливее? Что — обрели смысл жизни?..

Но некоторые машины отчасти поддаются управлению отдельных удачливых счастливцев. Вот и успех. Ты овладел частью неведомой силы. Теперь тебе разрешат идти домой, впрягшись в сани с погоняющим стражником. Вот и награда за трудовой подвиг.

Что же делает озверевший от гадства этой жизни Саул? Расстреливает эту бесконечную механическую колонну из скорчера — сверхмощные электрические разряды взрывают и разметают технику, вечное шоссе вдруг пустеет — но у человека кончаются заряды, поток машин все выходит и выходит из начального огня — и движется в огонь конечный, исчезая в нем, как сотни лет подряд. Не остановишь цивилизацию! Злую, чуждую, непонятную, неподдающуюся, пожирающую человеческие жизни, — все равно ничем не остановишь!..

Прогресс не остановишь. Хоть и непонятна его суть, и бессмысленна, и жесток он. Протест, восстание — это нравственно, благородно; а что толку?..

Раненного рабами молодого идеалиста-коммунара-из-будущего вылечивают, на охранников наводят шороху; а дальше что?

А там в снегу валяются замерзшие зэки, за разные преступления попали, и уголовные, и политические, но самая тяжкая статья — «желавшие странного». Самые бесправные. Аналогии с 58-й статьей ни у кого не напрашивается? Что есть «странное» — непонятное, необычное, непривычное, нетрадиционное, необщепринятое? Покушение на устои!!! Это мысленно замахнуться на порядок вещей! А в том числе, объективно значит — и замахнуться на власть, на ее священную незыблемость, на устои государства! На все мировоззрение наше, на нашу культуру, верность святыням, дух предков! Усомниться в благой правильности нашей жизни, посягнуть на традиции! У, сволочь! Отщепенец, маргинал, чужак, пятая колонна, английский шпион!

«Хотевшие странного» — это кто? Изобретатели, алхимики и просто химики, ученые и поэты, мыслители и скептики. А также авантюристы, нонконформисты, бродяги, прожектеры, еретики-проповедники. Короче — все те, кто и додумывается до всего нового, кем и жив прогресс, кто и двигает вперед человечество. За что их и уничтожают. Консерваторы гнобят новаторов. Для самосохранения государства. «Хотевшие странного» — соль земли, нерв человечества. Н-но — от них много беспокойства.

И Антон с Вадимом, молодые энтузиасты-гуманисты из светлого Завтра, говорят, что, конечно, придется поработать, чтоб навести на этой планете порядок. Тысяч двадцать добровольцев-землян, лет пять работы, построить больницы и школы, просвещение, медицина, дороги, благоустройство, пища, хозяйство, комфорт… На что Саул хмыкает. Вы не сможете создать для местного человечества другую историю, говорит он. Свою историю, свой комфорт и справедливость — надо выстрадать и создать самим, ничего тут не поделаешь.

Если вы обрушите изобилие на потомственного раба и эгоиста — никакого коммунизма не получится. Будет или колония разжиревших бездельников без стимула работать — или самый сильный мерзавец подгребет все добро себе под зад, а вас вышибет вон. (И это 1962 год! Задолго до российской приватизации — или эпидемического иждивенчества афроамериканцев и европейских социальщиков.)

…А потом они возвращаются на Землю — и Саул исчезает, оставив записку о том, что у него оставалась всего одна обойма, и он решил сбежать. А теперь возвращается. У него еще целая обойма. Написано это на обороте старинного документа с орлом и свастикой, на старом немецком языке.

И самый конец — погиб в побеге заключенный Саул Репнин, убит немецкий офицер, другой ранен.

…Ты никуда не убежишь от своей судьбы. Куда бы ни улетел в другие миры — это просто варианты твоего мира с теми же проблемами.

Так Алексей Толстой в «Аэлите» (блистательно не понятой блистательным Выготским) столкнул Лося на Марсе с той же вечной и обреченной любовью и разлукой, и их с Гусевым — с той же пролетарской революцией и гражданской войной. Это — 20-е послереволюционные годы, а в постшестидесятнические 70-е ленинградский (потом израильский, потом московский) поэт Генделев, друг мой Миша, писал: «От вселенской погони не уйти, не уйти никуда, на небесном погоне оборвалась звезда…».

Еще это книга о бессмысленности переезда и эмиграции, о принципиальном отсутствии берега обетованного. От чего захочешь бежать — то и встретишь.