Михаил Веллер - Поправки к отражениям

А вот и 1991 — сколько объятий и надежд! И проходит время — и вот общество расколото еще более резко и жестоко, чем в предшествовавшую советскую эпоху, и образовались олигархи, которые пьют все соки из народа и загаживают ему мозги бесстыжей и циничной пропагандой грязнее советской.

А советская литература 1960–1970-х годов выглядит в описании критиков совсем не такой, какой была на самом деле. И люди верят. Ибо историю литературы пишут те, у кого университетская филология, литературоведение, литературные журналы и критические статьи. И вот как они напишут — так и будет считаться. (Но об этом разговор в другой лекции.)

Итог наш невеселый. Жесткий. Однако довольно ясный.

Как на зоне отряд зэков автоматически сам собой делится на воров, мужиков и опущенных.

Как любой рабочий коллектив сам собой делится на активных умелых работников, основную рабочую массу и лузеров подай-принеси.

Как любой социум подвержен объективной структуризации на страты.

Как Российское государство из любого перемешанного, аморфного состояния делится быстро на класс угнетателей и класс угнетенных. Вопрос о причинах этого, законе, истории — не здесь и не сейчас. Я только факт констатирую. Что пришедшее в состояние гражданских свобод и социального равенства Российское государство объективно самоорганизуется в два основных класса: элита властвует и грабит большинство — большинство пашет на элиту, тихо жалуется и терпит.

Так российское литературное общество в период своего формирования разделилось на два подкласса. Более близкая по происхождению и доходам, более близкая императорскому двору элита. И более многочисленная, более народно-популярная, более трудолюбивая и предприимчивая — и менее знатная, менее родовитая, менее приближенная к власти, менее влиятельная в отношениях с аристократией часть литераторов.

Это весьма соответствовало делению на дворянство и третье сословие, хотя буквального и абсолютного соответствия тут не было.

И элита всеми доступными средствами обеспечила себе в конце концов полное господство в литературе — хотя влияние «демократической» литературы на читателей в общем было гораздо основательнее, шире и — очень важно — полезнее, благотворнее.

Вот это все — аспект объективного социального процесса.

И то, что даже сегодня — в XXI веке, в России, подавляющее большинство, да почти все, умные и образованные люди, продолжают упорно и преданно держаться за явную ложь, выдумки, клевету, бред — повторяя это за другими, не желая даже вникать ни во что, но испытывая потребность принадлежать к уважаемому большинству — это знаете что?

А лучше бы мы не знали. Легче жить было бы.

Это приговор судьбе России. Приговор будущему.

Все можно преодолеть, побороть, улучшить, усовершенствовать, — но когда проницаешь вдруг подлую сущность российского бездумного общественного мнения — то надежды оставляют всяк сюда входящего в юдоль истины.

Там, где принципиально не желают интересоваться правдой. Там, где считают достойным повторять бездумно с чужих слов. Там, где культ предпочитают мысли. Где не стыдятся травить стаей одного. Где отчаянно требуют, чтобы никакие установления не пересматривались, грозя судом за «переписывание истории». Там, где сокрытие информации и фальсификация — это не постыдно, не преступно. Там нет надежды на лучшее будущее.

Там царь, генсек или президент всегда будет просто персонификация элиты — которую выделил из своего тела сам народ, чтобы одна часть жирела и угнетала, а другая кормила ее и прозябала. Эта страна всегда будет провинцией, даже если вооруженной и очень опасной. Оттуда будут уезжать лучшие. Там продолжится отрицательный генетический отбор.

Вот о чем говорит горестная и постыдная история репутации великого русского писателя, издателя и журналиста Фаддея Булгарина.