Мишель Брюн - В небе над Донбассом и Сахалином. История рейсов МН17 и КЕ007

Затем капитан взял лист бумаги и, сделав набросок самолета-мишени, протянул его мне. Мы поблагодарили его и вышли.

Мацумото выглядел обескураженным. У нас все еще не было никаких доказательств того, что обломки принадлежали корейскому лайнеру, но мы были совершенно точно уверены, что они не могли принадлежать самолету-мишени. Зачем же тогда лгать и говорить, что это часть самолета-мишени, если не собираешься скрыть какой-то важный факт? Логика ситуации указывала на корейский лайнер.

Первоначально Мацумото пришел ко мне с намерением написать о моем расследовании одну или две колонки. Неожиданно он увидел все в ином свете. Учитывая усиливающийся интерес к теме, он сейчас думал о глубокой статье на одном или двух листах или даже о серии статей. За два дня он настолько погрузился в эту историю, что в дополнение к своей первоначальной статье он сейчас собирался начать собственное расследование.

Предупрежденные объявлением Ассоциации, и другие журналисты стали просить о предварительных интервью. Среди них были два советских репортера, Сергей Агафонов, токийский корреспондент «Известий», и Сергей Выхухолев из Агентства печати «Новости». Я решил организовать пресс-конференцию 15 декабря, за два дня до ассамблеи, на которую я пригласил нескольких журналистов, включая двух советских репортеров, представителей Франс Пресс, «Киодо», «Йомиури Симбун» и Мацумото от «Аасахи Симбун».

На пресс-конференции пятнадцатого числа Агафонов и Выхухолев вели себя хорошо и были настроены дружелюбно. Оба отлично говорили по-японски, что сильно упрощало дело, поскольку все другие участники были японцами. Они задали ряд вопросов и, казалось, с трудом могли согласиться с тем, что советские перехватчики сбили над Сахалином несколько самолетов. Я показал им отчет ИКАО, в котором советские представители заявили, что пленки с записями голосов пилотов были сфабрикованы ЦРУ.

«Если советские представители отвергли американскую версию, то это потому, что оригинальная советская версия отличалась от нее, и мне бы очень хотелось на нее взглянуть, — говорил я им. — Не могли бы вы передать мой запрос вашему правительству?» Они рассмеялись и пообещали, что попробуют. Я передал им и другим журналистам подборку своих материалов. Агафонов направил их в свою газету, в Москву. Два года спустя его копия материалов повлияла на решение «Известий» опубликовать серию статей о KAL007.

17 декабря, вновь сопровождаемый Мацумото, я прибыл заранее на ассамблею, где к тому времени наблюдалась заметная активность. Телевизионные команды устанавливали свое оборудование и проверяли картинку. Журналисты открывали блокноты и проверяли фотоаппараты. Комната была большой, с рядом низких столов, которые были установлены на матах-татами.

Задняя стена была почти полностью закрыта большой доской, на которой кто-то мелом расписал программу собрания с точностью до минуты, с указанием времени, отводимого каждому выступающему. Мне дали 45 минут в начале встречи, чтобы рассказать о результатах моего расследования. Затем в течение 20 минут следовали вопросы, за которыми 30 минут отводилось журналисту Масуо, директору Группы по расследованию, и 25 минут для Шигеки Сугимото, инженеру JAL, для комментариев по поводу моих находок и выводов. Много времени отводилось на вопросы и ответы.

Комната постепенно стала заполняться. Здесь был сенатор Хидейоки Сейя, вице-президент Верхней палаты Национальной ассамблеи, сенаторы Ден Хидео, Юката Хата, депутат Шун Ойде и многие другие. Они заняли свои места за низкими столами вместе с представителями Ассоциации. Президент Ассоциации, Масаказу Кавано, сопровождаемый профессором Такемото и членами Комитета по поиску фактов, сели на почетном месте, спинами к доске. Согласно японскому этикету, почетные гости сидят спиной к самому интересному или приятному виду, который они не могут видеть, если не повернутся назад. Напротив, они имеют честь быть неразрывной частью этого вида. В итоге вместе с опоздавшими к началу представителями прессы, разместившимися там, где они могли отыскать свободные места, комната была забита до отказа.

Ассоциация намеренно выбрала комнату с матами-татами для своего заседания. Комната того же размера в западном стиле, уставленная столами и креслами, не могла бы вместить столько людей. Здесь все сидели на полу за низкими столиками. Стиснутые плечом к плечу, присутствующие занимали минимум места. По обычаю, каждый оставил свою обувь в прихожей. Когда посетители в одних носках проходили по татами, раздавался мягкий скребущий звук. Потолок был таким низким, что я мог бы стоя достать его руками, но как только я сел, комната показалась мне собором. Когда все расселись наконец по своим местам, президент Кавано кратко представил меня аудитории и дал мне слово.

Мне нужно было сказать о многом, но в моем распоряжении имелось всего 45 минут. Не так уж много времени, чтобы убедить аудиторию, особенно всилу того, что моя презентация противоречила позиции правительства. Я готовил мое выступление на протяжении нескольких дней, мысленно репетируя рассказ о находках.

Я знал, что большинство людей с трудом согласятся с тем, что KAL 007 мог потерпеть крушение не у Монерона, а где-то в другом месте. В газетных заголовках всего мира гибель KAL 007 настолько тесно была связана с Сахалином и Монероном, что это было выгравировано в коллективном сознании. На каждой стадии презентации я должен был с самого начала указывать на каждое несоответствие, невероятность, невозможность, прежде чем мои слушатели начали открывать глаза на факты.

Зная, что наибольшим препятствием для доверия было уважение аудитории к властям, я превознес это чувство уважения, сказав, что каждый гражданин должен принимать заявления властей и подвергать их сомнению означало бы демонстрировать гражданское неповиновение. Я забросил приманку и сам же ее и заглотил.

Я упомянул, что, поскольку японское правительство выпустило свое заявление за два часа до американцев, оно должно считаться первым, объявившим миру об исчезновении KAL 007. Я подчеркнул явные противоречия между заявлениями Токио (МиГ-23, запуск ракеты до 03.25, исчезновение в 03.29) и Вашингтона (Су-15, запуск в 03.26.20, исчезновение в 03.38). Я предположил, что надлежащее уважительное отношение к правительству требует, чтобы мы не считали какое-то из этих заявлений неверным. Давайте предположим, что оба они справедливы. В этом случае имели место две последовательности событий — перехват, пуск ракеты, гибель самолета, и обе они происходили в реальности. Время 03.38, названное Вашингтоном, было даже подтверждено информацией японского правительства, указывающего на то, что в это время был зафиксирован пуск ракеты, за которым в 03.39 последовало исчезновение с экранов радаров какого-то самолета. Более того, вся американская последовательность событий была на ленте Киркпатрик, которую США получили от японского правительства.