Хедрик Смит - Русские

Однако больше всего поразил меня случай с одним инженером большого автомобильного завода. Этот инженер утянул со своего завода столько деталей, что смог построить себе из них целый жилой автоприцеп, представляющий в России неслыханную, да и практически несуществующую роскошь. Лысеющий лингвист, лично знакомый с этим инженером, рассказал мне, что тот собрал свой автоприцеп по частям прямо на территории московского завода ЗИЛ, выпускающего роскошные лимузины для членов Политбюро. Вероятно, в этой авантюре участвовали и другие; может быть, они думали, что автоприцеп строится для какого-нибудь важного начальника и помалкивали из осторожности. Так или иначе, все осталось шито-крыто, хотя и не обошлось без трудностей. «Несколько недель тому назад я говорил с ним, — рассказывал лингвист, — он нервничал из-за того, что не знал, как вывезти свой автоприцеп с территории завода (дело в том, что на каждом заводе имеется охрана для предотвращения хищений государственной собственности). Инженер беспокоился, что не сможет найти вахтера, которому можно будет сунуть взятку за то, чтобы он выпустил его с завода вместе с автоприцепом. Но через пару недель я снова с ним виделся, и он сказал, что автоприцеп уже стоит у него на даче. Нашел, значит, нужного парня».

Коррупция и незаконные частные предприятия в России — «ползучий капитализм», как шутливо называют это некоторые русские, — следствие самой природы советской экономики и ее неэффективности: дефицита, плохого качества товаров, неимоверно растянутых сроков выполнения услуг. Вся эта подпольная деятельность представляет собой нечто большее, чем то, что на Западе понимается под черным рынком. Дело в том, что параллельно с официальной экономикой существует целая процветающая контрэкономика, в рамках которой заключается огромное количество тайных и полутайных сделок, необходимых как для государственных учреждений, так и для частных лиц. Практически любые материалы и любые виды услуг могут быть «устроены» налево, начиная от снятия дачи за городом на время отпуска, покупки дождевого плаща или пары хороших туфель в государственном магазине, приобретения модного платья, сшитого хорошей портнихой, перевозки дивана, ремонта водопровода или установки звукоизоляции на двери вашей квартиры, лечения у хорошего зубного врача, устройства детей в частный детский сад, домашней консультации знаменитого хирурга и кончая возведением зданий и прокладкой трубопроводов в колхозе.

Эта контрэкономика стала неотъемлемой частью советской системы, характерной и постоянной чертой советского общества. В этом подпольно действующем мире приняты любые способы, начиная от мелкой взятки, торговли на черном рынке, оптовой кражи государственного имущества, нелегального частного производства вплоть до тщательно подготовленных крупных операций, вроде той, что описана в «Крестном отце» (раскрытие одной такой операции привело к падению видного деятеля коммунистической партии, кандидата в члены Политбюро). Эта подпольная система действует прямо-таки с восточным размахом и с такой наглой откровенностью, что, несомненно, привела бы в негодование первых революционеров-большевиков. Однако рядовые люди воспринимают ее как должное, как смазочное средство для плановой экономики, работающей с таким скрипом. То что элита получает законным путем, благодаря системе привилегий, через свои специальные магазины, рядовые люди вынуждены раздобывать незаконно, используя контрэкономику страны. «Именно это позволяет придать человечность нашему социализму», — сказал, улыбаясь, мой приятель-химик.

Однажды я спросил Андрея Сахарова, физика-диссидента, лауреата Нобелевской премии, что он думает о размерах контр экономики. По его оценке, она составляет «несомненно десять или более процентов от валового национального продукта, т. е. порядка 50 млрд. рублей (66 млрд. долларов). Я слышал и более высокие, и более низкие оценки. Профессиональные советские экономисты, даже те, которые в частных беседах признают, что масштаб контрэкономики огромен, не решаются назвать какую-либо цифру. «Он очень велик, особенно в секторе розничной торговли, несерьезных статистических данных нет; точных цифр назвать никто не может», — сказал недавно эмигрировавший из СССР бывший профессор экономики Московского государственного университета. Однако существования контрэкономики никто не отрицает. В печати появляется много статей о коррупции, воровстве, спекуляции, но никогда — и это характерно — не публикуется достаточно подробных статистических данных, которые давали бы представление об общих размерах подпольных операций. Зато ежегодно печатаются сообщения о вынесении смертных приговоров за экономические преступления перед государством, за сделки на сумму в сотни тысяч, а иногда в миллион рублей (смертная казнь за экономические преступления была восстановлена в 1961 г., очевидно, в связи с тем, что эта проблема становилась все более серьезной). В 1966 г. в газетах был Опубликован материал, согласно которому одна четверть всех преступлений, совершаемых в стране, связана с незаконным присвоением государственной собственности. В сентябре 1972 г. «Правда» предала гласности сведения о том, что за последнее время было возбуждено более 200 судебных дел по поводу хищения государственного имущества в РСФСР (включающей около 50 % населения страны), и что более половины самых серьезных судебных дел связано с долгосрочными операциями, проводимыми преступными организациями.

Эта проблема настолько серьезна, что в Министерстве государственной безопасности имеется специальный отдел, известный под названием «Отдел борьбы с хищениями социалистической собственности» (ОБХСС), деятельность которого распространяется на всю территорию страны. Однако этому учреждению не только не удалось решить стоящую перед ним задачу, но даже искоренить продажность собственных агентов. Они так же поддаются подкупу (о некоторых таких, разумеется, негласных случаях рассказывали мне мои русские знакомые), как работники бригад по борьбе с наркотиками на Западе, которых торговцы успешно совращают. Кроме того, отчеты, публикуемые в прессе, указывают на то, что во многих случаях сложная система предполагаемых проверок и контроля на складах, фабриках, заводах, фермах и во многих других организациях оказывается неэффективной из-за того, что сами контролеры участвуют в сговоре.

Коррупция, конечно, явление не новое. Она не прекращалась, как мне говорили русские, даже в строжайшие сталинские времена. К сведению читателя, смертная казнь за экономические преступления была впервые введена Сталиным в 1932 г. во время насильственной коллективизации и принудительной индустриализации и отменена только после войны в 1947 г. Но русские утверждали, что в конце 60-х и начале 70-х годов, когда советское общество стало более обеспеченным, коррупция резко возросла. Один человек с Запада, у которого в Москве были старые друзья, рассказал мне, что, вернувшись в Россию в 1972 г. после долгого отсутствия, он спросил одних своих знакомых, какая наиболее разительная перемена произошла в стране за последнее десятилетие, и оба в один голос воскликнули: «Коррупция»!