Хедрик Смит - Русские

Именно потому, что в своей общественной жизни они подвергаются строгому надзору, что они лишены возможности быть откровенными и искренними с большинством людей, русские придают такое большое значение личной дружбе. Почти каждый из них, по крайней мере, если говорить о горожанах, был единственным ребенком в семье, и близкие друзья, с которыми русские готовы видеться почти ежедневно, словно с членами семьи, заменяют человеку братьев и сестер. Круг людей, с которыми русский человек общается, обычно гораздо уже, чем у человека на Западе, особенно в Америке, где придают Столь большое значение популярности, но дружеские связи в России, как правило, гораздо сильнее; русский более требователен и более постоянен в дружбе, что нередко и вознаграждается сторицей.

Мне рассказывали о том, например, что одна супружеская пара, уехавшая в двухлетнюю командировку на Кубу, оставила своего сына-подростка в семье друзей в их тесной двухкомнатной квартире. Поэтессе Белле Ахмадулиной, которой негде было жить, когда она вышла в третий раз замуж, друзья купили квартиру с полной меблировкой. Стоит кому-либо из диссидентов-представителей интеллигенции попасть в беду, как его друзья, невзирая на ужасный риск, бросаются его спасать. Нам с Энн тоже довелось испытать душевную теплоту и импульсивную щедрость русских. Ведущая ленинградская балерина, услышав, что мы не можем достать балетные туфельки для одной из наших дочерей, спросила, какой размер она носит и, тут же встав из-за стола, вернулась с парой собственных туфелек, изготовленных по специальному заказу для одной из ее ролей. Муж и жена из Ташкента, с которыми у нас завязалась искренняя дружба с первой встречи, были так растроганы, что подарили нам на память редкую, уже исчезнувшую с магазинных полок, книгу с посвященной этой паре авторской надписью — альбом фотографий археологических находок в Узбекистане. В другом доме моя жена залюбовалась довольно дорогим чайным сервизом с большими чашками, и хозяйка, которая только что купила этот сервиз, тотчас же его нам подарила. А черноволосый инструктор, сопровождавший нас в походе по Кавказским горам, узнав, что моя мать больна раком, очень трогательно предложил мне весь имевшийся у него крошечный, но драгоценный запас мумиё — лечебной пасты, приготовляемой из трав, растущих высоко в горах и с большим трудом добываемых альпинистами. Если друг заболевает, русские не жалеют никаких усилий, чтобы ему помочь, не обращая при этом внимания на собственные трудности.

Дружба — не только компенсация за холодную безликость общественной жизни, но и крайне важная возможность самовыражения. «Друзья — это единственное, что является нашей собственностью, — признался один математик. — Друзья — это то, что мы выбираем сами. Мы не можем сами выбрать политику, религию, литературу, работу. Кто-нибудь сверху всегда определяет наш выбор. С друзьями не так. Здесь мы выбираем сами».

Выбор, во всяком случае в среде интеллигенции, производится весьма осторожно, потому что основное, из чего при этом русские исходят, — порядочность человека в политическом плане. Это придает дружеским связям в России особую глубину и обусловливает взаимную ответственность друг перед другом. У американцев, не знающих жестокости советских политических чисток, репрессий и постоянного давления, вынуждающего к идеологическому конформизму, нет необходимости давать людям оценку, точность которой жизненно важна, — действительно рядом с тобой друг или ловкий осведомитель. Советские люди часто оказываются перед необходимостью такой оценки, и она всегда должна быть безошибочной. «Человеческие взаимоотношения — это для нас вопрос жизни и смерти, — сказал мне один ученый. — Мы очень остро реагируем, когда к нам на вечеринку приходит иностранец, приводя с собой незнакомых нам русских. Мы считаем, что вечер испорчен, потому что должно пройти время, пока мы узнаем человека и поверим ему».

Хотя эпоха Сталина, когда оттого члена семьи натравливали на другого, миновала, и ситуация изменилась к лучшему, недоверие к окружающим (за исключением небольшой горстки близких) — это средство самозащиты — осталось. Недоверие — одно из наиболее угнетающих и разлагающих следствий политического контроля, разъединяющего людей против их воли. «Нельзя доверять никому, кроме собственной подушки», — с горечью пожаловался мне один молодой человек после того, как узнал, что его давнишний приятель доносил на него в КГБ. Некоторые из «подпольных» художников, много общающихся с западными дипломатами, совершенно спокойно говорили мне о том, как бы им хотелось выяснить, кто среди них стукач (осведомитель) или сексот (секретный сотрудник КГБ) и следит за остальными. А то, что таковой среди художников имеется, считалось само собой разумеющимся. У большинства людей развивается прямо-таки животное чутье к каждому, с кем он сталкивается.

— Вы никогда не скажете всей правды человеку, которого не считаете настоящим другом, — сказала мне рыжеволосая женщина — редактор детской литературы. — Знаете, мы жили дверь в дверь с одной парой практически всю нашу жизнь. Ее я знала с детства и все же никогда не была с ней до конца откровенна. У нас всегда были товарищеские взаимоотношения. Мы хорошо их знали. Они бывали у нас, а мы у них. Но это для нас — не свои. Мы это чувствуем.

— Как, — спросил я.

— Он — славный парень, научный работник, — вмешался в разговор муж моей собеседницы, полный человек с курчавой шевелюрой, писатель, автор научно-популярных книг. — С ним можно выпить, поболтать о хорошеньких девочках и так далее. Но никаких серьезных разговоров. Знаете, когда встречаешь человека, сразу чуешь, наделен он даром критически подходить к действительности или нет. И неважно, кто он — колхозник, рабочий или интеллигент. Вы чувствуете, умеет он мыслить самостоятельно, или нет. А если нет, ни о чем серьезном с ним говорить нельзя.

Для большей безопасности русские держатся друг от друга на расстоянии. «Мы не желаем водить дружбу с этой толпой чужаков», — выразился напрямик один мой знакомый. Русские общаются лишь с немногими, но зато тщательно отобранными друзьями, к которым относятся с большой нежностью. Внутри своего узкого круга проявления дружеских чувств у русских столь бурны, что человек Запада находит это одновременно забавным и утомительным. Если уж русский человек перед вами раскрывается, он относится к вам как к духовному брату, а не просто как к собеседнику. Он ищет друга, перед которым мог бы раскрыть душу, поделиться с ним своими бедами, рассказать о семейных неурядицах или любовных переживаниях; друга, который помог бы облегчить тяготы жизни, поучаствовал бы в бесконечных и бесплодных философствованиях. Меня как журналиста это порой раздражало, потому что русский требует от друга полной поддержки. Он не понимает, что профессия журналиста предполагает необходимость поддерживать открытые контакты со всеми без ограничения, оставаясь при этом независимым и объективным. Выбирая друзей, русские не гоняются за внешней респектабельностью человека; они хотят, чтобы вы были союзником, единомышленником. Это справедливо и в отношении власть имущих, и диссидентов, и рядовых граждан. Дружба по-русски — это верность клану, вне которого нет друзей; и, вводя человека в этот клан или группу после тщательной оценки, они придают образовавшимся связям гораздо большее значение, чем абстрактной лояльности по отношению к системе или к партии, причем такой подход наблюдается и в высокой политике, и в личных взаимоотношениях. Они требуют от друзей и сторонников (и сами готовы к этому) такой безоговорочной преданности, которую человек Запада вряд ли может получить более чем от двух-трех человек за всю свою жизнь.