Константин Пахалюк - Трагедия войны. Гуманитарное измерение вооруженных конфликтов XX века

Одновременно осенью 1941 г. началась работа по созданию среднеазиатских и кавказских национальных частей. При абвере также решили сформировать подобный батальон, который получил название «Бергманн» — «Горец». В него зачисляли представителей кавказских народов — перебежчиков, военнопленных и эмигрантов. Политическим руководителем назначили Т. Оберлендера, поскольку еще в мирное время он сотрудничал с кавказскими эмигрантами, полагая, что в случае войны против СССР использование национального и исламского факторов [1534] будет выгодным для Германии. Батальон формировался с ноября 1941 г. по март 1942 г. Т. Оберлендер вместе с заместителем бароном В. фон Кутченбахом лично объезжал лагеря для военнопленных в поисках рекрутеров. Формируемое подразделение состояло из 5 рот (в 1-й служили грузины, во 2-й — севе-рокавказцы, в 3-й — азербайджанцы, в 4-й — армяне, в 5-й — грузины-эмигранты, в состав последней входили армянский взвод «Бергстрейгер» («Альпинист») и специальный взвод, состоящий из немцев), а также диверсионного отряда «Тамара II» — всего около 1 200 человек, включая 300 германцев. Командный состав также был немецким [1535] .

После формирования «Бергманн» прошел горнострелковую подготовку в Альпах. 7–8 июля 1942 г. В. Канарис лично проинспектировал подразделение, к 19 июля оно было полностью готово к отправке на фронт. В конце августа батальон был переброшен на южный участок советско-германского фронта и придан 1-й танковой армии [1536] . Во время движения по оккупированной территории бергманновцам-христианам было приказано выдавать себя за испанских басков, а мусульманам — за боснийцев. С самого начала «Бергманн» использовался по ротам, одни задействовались непосредственно на фронте, другие — одновременно и в карательных операциях в тылу. Сам батальон рассматривался как кадровый резерв чинов для оккупационной администрации, а из его состава формировали специальные разведывательно-диверсионные группы для захвата в советском тылу важных объектов промышленности и инфраструктуры, а также для поддержки антисоветских формирований. Фактически всю осень 1942 г. «Бергманн» как обычная пехотная часть вел бои в районе Моздока, Нальчика и Минеральных Вод, а также участвовал в карательных операциях. По сравнению с подобными национальными формированиями вермахта бергманновцы, как отмечает историк Э. Абрамян [1537] , отличались высоким уровнем боевого духа. Батальон нес большие потери, а за счет местного населения и перебежчиков в его составе сформировали еще 4 стрелковые роты и 4 кавалерийских отряда. Во время отступления немцев с Северного Кавказа «Бергманн» постоянно находился в арьергарде, в феврале 1943 г. был переброшен в Крым, а в апреле переформирован и включен в состав восточных легионов вермахта.

Летом 1943 г. из-за разногласий с верховным командованием относительно методов работы с народами оккупированных территорий Т. Оберлендер был отстранен от своей должности и отправлен в тыл. Некоторое время он служил при полке СС «Курт Эггерт», затем в качестве офицера связи был командирован в так называемую Русскую освободительную армию. В 1945 г. сдался американским войскам и в последующие годы сотрудничал уже с американской разведкой, по-прежнему выступая экспертом по Востоку и СССР. Он достаточно быстро прошел процесс «денацификации», заявив, что был оппонентом нацистов.

В 1950 г. в ФРГ был образован Блок изгнанных и лишенных прав — праворадикальная партия, к деятельности которой были причастны многие бывшие деятели нацистской эпохи. В руководство вошел и Т. Оберлендер. В 1953 г. на общефедеральных выборах она набрала 5,9 %, получив 27 мест в Бундестаге. Стремясь сформировать широкую коалицию при формировании правительства, премьер-министр К. Аденауэр назначил Т. Оберлендера министром по делам перемещенных лиц, беженцев и жертв войны. Впрочем, сам новоиспеченный член правительства уже на следующий год добился смещения лидера своей партии В. Крафта, затем расколол ее, а в 1956 г. переметнулся в консервативный Христианско-демократический союз (ХДС) — партию премьер-министра [1538] .

Несомненно, Т. Оберлендер стал одной из наиболее одиозных фигур правительства, хотя его деятельность по реинтеграции беженцев в западногерманское общество удостоилась и позитивных оценок [1539] . Тот факт, что К. Аденауэр фактически закрыл глаза на его «коричневое прошлое», обусловлен не только сугубо политическими причинами. 1950-е гг. отметились разгорающейся холодной войной и серьезными дискуссиями вокруг «германской проблемы» (сосуществование двух не признающих друг друга германских государств — ФРГ и ГДР), а также реинтеграцией Западной Германии в структуры западного мира. В 1955 г. она вошла в НАТО, затем присоединилась к пока еще зачаточным евроинтеграционным организациям, а в конце 1957 г. США анонсировали размещение на территории ряда европейских стран, включая ФРГ, ракет с ядерным оснащением. На фоне роста советско-западногерманских торговых отношений (только в 1958–1961 гг. товарооборот вырос в 2,5 раза), политическая конфронтация между странами сохранялась. СССР стремился добиться официального признания ГДР и сложившихся послевоенных границ, а также не допустить получения Западной Германией ядерного оружия [1540] . В рамках внешнеполитической игры советское руководство задействовало целый спектр методов, включая демонстрацию мирных намерений (например, сокращение военного контингента в Восточной Германии), политическое давление («берлинский кризис» 1958 г., проекты мирного договора и пр.) и публичные обвинения в адрес К. Аденауэра в поддержке правых радикалов, последнее трактовалось как угроза возрождения фашизма.

Этот тезис вовсе не выглядел в те годы столь надуманным, как это могло бы показаться сегодня. В 1950-е гг. на фоне доминирования консервативных элит в западногерманской политике денацификация быстро пошла на спад. Количество процессов над бывшими соучастниками нацистской преступной политики сокращалось, а число оправдательных приговоров росло. Уровень антисемитизма вплоть до 1960-х гг. оставался высоким, а в конце 1959 г. в Кельне фашиствующая молодежь осквернила синагогу. В общественном сознании вина за преступления экстернализировалась и возлагалась на нацистское руководство. Так, в 1955 г. 48 % немцев считали, что, если бы не развязанная война, А. Гитлер остался бы в истории величайшим государственным деятелем [1541] . Конечно, ретроспективно уже в конце 1950-х гг. мы можем обнаружить те ростки, которые в следующем десятилетии повернули эту тенденцию вспять: процесс в Ульме над деятелями айнзацгрупп, постепенный рост благосостояния граждан, ослабление позиций консервативных политиков, взросление нового поколения, которое не помнило нацизм, но оказалось готово задать родителям неудобные вопросы об их соучастии в преступлениях режима [1542] . Свою роль сыграли преобразования, направленные на укрепление институциональных условий демократии, и коммуникативные правила, запрещавшие публичное выражение симпатии к нацизму. Однако все это было в близящемся, но все же отдаленном будущем. Пока же на конец 1950-х гг. доминировали консерваторы, желавшие оставить нацистское прошлое именно в прошлом.