Иван Дьяченко - Стаи хищников в сфере экономики

— Скажите, квартира 52-я на каком этаже находится? — и нажал на кнопку вызова лифта.

— На тринадцатом или четырнадцатом.

В это время открылась дверь лифта.

— Вам вниз, вы, наверное, спешите? Ну, а я по лестнице поднимусь на следующий этаж, — сказал оперативник.

Когда дверь лифта закрылась и он стал опускаться, Нещадимов позвал Лебедева.

— Как по-твоему, этот джентльмен может быть мужем заведующей ювелирным отделом «Березки»?

— Ты бы у него спросил, из какой он вышел квартиры. Сразу бы все и узнал, — улыбаясь ответил Борис.

— Достойный опера ответ. У нас с тобой для решения использования основной легенды остается не более минуты. В пользу данного варианта свидетельствует то, что этот благородный дядька шел к выходу с той стороны холла, в которой расположена 44-я квартира. Промедлим — упустим появившийся шанс. Если не сработает сразу, задействуем запасной вариант.

Не теряя драгоценных минут на дальнейшие раздумья, вместо ответа Лебедев нажал два раза на кнопку звонка.

Как они и предполагали, если не ошиблись в своих расчетах, за дверью спрашивать, кто там, не будут. Если ошиблись, обязательно спросят. Хлопнула входная дверь квартиры, оперативники затаили дыхание. Послышались легкие, быстрые шаги, по всей вероятности, женщины. Дверь сразу же открылась, и они увидели миловидную даму в халате, примерно сорока лет. Она явно была удивлена, поскольку рассчитывала увидеть не молодых людей, ей не знакомых, а мужа, который недавно вышел из квартиры. Но по какой-то причине сразу же вернулся, а из-за спешки не захотел доставать свои ключи, вот и позвонил в дверь. На этом и строился весь расчет оперативников.

— Доброе утро. Симонова Марина Николаевна? — обратился Нещадимов к ней.

— Да. Что вы хотели?

— Мы из УБХСС города Москвы, — сказал он и предъявил удостоверение.

Ее реакция была мгновенной. Обо всем сразу догадалась и попыталась закрыть дверь. Но от них было не так-то просто отвязаться. Оперативники вошли в холл, а затем в квартиру. Дома Симонова была одна.

— Марина Николаевна, собирайтесь, поедете с нами на Петровку, 38, — предложил Нещадимов.

— Что случилось?

— Вчера наши сотрудники задержали с валютой продавцов вашего отдела, — сказал Лебедев.

Услышав, что речь идет не о янтарных изделиях, она немного успокоилась.

— Ну и что? Я-то тут при чем? Никуда я с вами не поеду.

— В таком случае мы вынуждены будем вас задержать на трое суток и в квартире провести обыск, — сказал Нещадимов.

При упоминании об обыске Симонова на мгновение изменилась в лице.

— Хорошо. Только выйдите из комнаты, мне надо переодеться, не поеду же я в халате.

Из скромности Валерий вышел.

— А вы чего ждете? — обратилась она к Борису.

— Марина Николаевна, вы переодевайтесь, я смотреть не буду.

— Ну и стой, — при этих словах она демонстративно сняла халат и бросила его на диван. Оперативники увидели стройную даму в белых трусах и кружевном лифчике «Анжелика». Марина медленно стала надевать колготки, юбку, затем блузку, демонстрируя свои прелести. Лебедев не только поглядывал на одевающуюся даму, но и интуитивно обратил внимание на диван, куда упал халат, из-под которого виднелись не прикрытые желтые янтарные бусы, браслеты. Он подошел к дивану и поднял халат. Под ним лежала целая куча ювелирных изделий.

— Марина Николаевна, а это что? — поинтересовался Борис.

— Украшения я купила в ГУМе для своих родственников.

— Почему их так много и они все с бирками универмага «Березка», на которых указана цена не в рублях, а в долларах?

Ответа не последовало. Все указывало на то, что товар был приготовлен для реализации через «Березку». Если бы янтарь находился в пакете и лежал на том же месте, оперативники скорее всего не заметили его, даже проследив за полетом халата. Но янтарные изделия лежали открыто на диване. По-видимому, подобные аферы проделывались далеко не впервые, и все сходило с рук. Уверовав в свою безнаказанность, Симонова даже не считала нужным как-то прятать ювелирные изделия, приготовленные для незаконной сделки. Сотрудники доставили ее к следователю на допрос. В пакете находилось ювелирных изделий на три тысячи семьсот рублей. При продаже их за валюту выручка могла составить более четырех тысяч долларов.

В случае реализации указанной валюты по средней спекулятивной цене, один доллар за четыре рубля, сумма увеличивалась до семнадцати тысяч рублей. Если вычесть розничную стоимость янтаря, то прибыль составляла около четырнадцати тысяч рублей. Для сравнения: в середине 1980-х годов зарплата старшего оперуполномоченного главного управления внутренних дел города Москвы составляла 135 рублей в месяц, в год — 1620 рублей.

Утром Капур вынес постановления о задержании трех заведующих отделами, включая Симонову, двух заместителей, администратора, кассира и двух продавцов. Поскольку для их раздельного содержания в ИВС на Петровке, 38, не позволяли технические возможности, некоторых поместили в близ расположенные территориальные отделения милиции. К десяти часам утра, после проведения допросов, работников «Березки», не имевших валюты, и тех, у которых было обнаружено менее тридцати долларов, в том числе Ирину Маркину, отпустили домой. К полудню освободили всех остальных, кроме, конечно, задержанных.

С целью дальнейшего расследования Капур составлял список, состоящий из пяти-шести человек, и заранее передавал Нещадимову для вызова их в управление БХСС. Некоторых приглашали по несколько раз. После таких посещений следователь, как правило, выносил постановления и задерживал двух-трех работников универмага на трое суток. Впоследствии отдельные из них подвергались аресту. После принятия решения о задержании кого-либо он сообщал Нещадимову, а тот в свою очередь звонил директору «Березки».

— Маргарита Васильевна, добрый день, это Нещадимов. Направьте завтра к десяти часам Лаврову, Шейкину, Устинову и Выговскую. Пропуска будут заказаны. Вызванным на сегодня Николаевой, Минашкиной и Парамоновой оформляйте краткосрочный отпуск на трое суток за свой счет.

Это означало, что они задержаны.

— Все поняла, будет сделано.

Через несколько дней Нещадимову позвонила Татьяна Павловна Василькова, продавец продовольственного отдела.

— Валерий Михайлович, добрый день. Это Василькова. Хочу с вами поделиться впечатлениями о происходящих в последнее время событиях в универмаге.

— Татьяна Павловна, я вас слушаю.

— Продавцов, которые после трех суток ареста возвращаются на работу, коллеги встречают как героев, невинно пострадавших за общее дело. В обеденный перерыв Марго устраивает общее чаепитие, и они делятся впечатлениями. На тех, кто после допросов не был арестован, падает подозрение в предательстве общих интересов коллектива. При этом не вызывают подозрения в лояльности к руководству универмага работники, у которых была найдена валюта, но они остались на свободе. Значит — не «раскололись»! В связи с тем, что после задержания нашей смены меня не арестовали и валюты при мне не было, у моих подруг по несчастью, в особенности побывавших в тюрьме, появилось подозрение, якобы, как они выражаются, я их сдала. Руководство универмага и отдела меня игнорирует, а молодые продавцы откровенно хамят. Атмосфера стала просто невыносимой, хоть увольняйся. Скорее всего до пенсии доработать не дадут. Валерий Михайлович, я вот о чем все думаю. Может, зря я вам рассказала о нарушениях, которые творятся в магазине? Лучше бы вы меня тогда арестовали, а через трое суток все равно выпустили. Зато сейчас никаких проблем не возникало, а так, получается, и вам не помогла, и себе навредила. Что делать в этой ситуации, не знаю.