Игорь Бунич - Кейс президента: Историческая хроника

Русские мальчики продолжают проливать свою и чужую кровь во имя кувшинорылых аппаратчиков со Старой площади. В Прибалтике бесчинствует ОМОН. Горят таможенные посты, безоружные люди лежат лицом вниз на асфальте под дулами автоматов, гибнут журналисты и полицейские. Телерепортер Невзоров, ободренный змеиными улыбками первого секретаря обкома Бориса Гидаспова, прославляет распоясавшихся бандитов, подстрекая их на новые бесчинства. В Москве первый секретарь МГК Прокофьев организует на предприятиях столицы цикл лекций, разъясняющих трудящимся, что слова демократия и сионизм являются синонимами. В это же время не дремлющий Крючков вносит в Верховный Совет СССР проект нового закона о КГБ, предоставляющий его ведомству такие легальные права, о которых тайная политическая полиция не смела мечтать даже во времена незабвенного Лаврентия Павловича. Лукьяновский парламент почти без возражений проштамповывает новый закон. Сам Крючков неожиданно оказывается в эпицентре вспыхнувшего политического скандала. В кабинете Ельцина обнаруживается подслушивающая аппаратура.

Привыкший рубить сплеча Ельцин приказывает вскрыть смежные с его кабинетом секретные помещения КГБ и демонстрирует аппаратуру журналистам. Крючков не моргнув глазом объявляет все это «гнусной клеветой» — аппаратура не подслушивания, а «информационной защиты». После этого дело быстро похоронили в какой-то очередной депутатской комиссии. Крючкову некогда заниматься подобными мелочами. Его ведомство охвачено мощным творческим порывом. Неблагодарные скоты, которых вели к светлому будущему, слишком сильно возомнили о себе. Придется их пропустить через еще одну мясорубку массового пролетарского террора, чтобы еще на сто лет отбить охоту вопить на митингах, ставя под сомнение священное право КПСС править ими — рабами по духу, рабами по уровню жизни, рабами по рождению. Однако под такое мероприятие как массовый террор необходимо подвести известную идеологическую базу, понятную всем. Былое определение «враг народа», несмотря на свою гениальную простоту и доходчивость, сегодня уже несколько устарело и потеряло от частого употребления былую остроту. Секретно политический отдел КГБ любовно оттачивает и передает на утверждение Крючкову новый «ярлык» — «агент влияния». Крючков в восторге. Это как раз то, что нужно. Если говорить честно, то это блестящее определение государственных преступников не является совершенно новым. Еще в 1977 году Андропов, вечно страдающий от того, что в стране невозможно установить дисциплину без ясного осознания каждым своей преступной деятельности и вытекающих отсюда последствий, приказал подготовить документ с весьма поучительным заголовком «О планах ЦРУ по приобретению агентуры влияния среди советских граждан». «Агентом влияния», разъяснял документ, мог оказаться каждый советский гражданин, который вольно или невольно своей деятельностью или поведением способствует распространению влияния западной идеологии или образа жизни в Советском Союзе. Другими словами, посадить можно было любого, кто, скажем, ходил в американской футболке, влияя на всех остальных тем, что в СССР такие футболки не выпускаются.

Захватив в 1982 году власть, Андропов, втянутый в водоворот смертельных кремлевских игр, сгинул в этом водовороте, так и не успев дать этому документу ход. Теперь он, слегка переработанный, чтобы соответствовать духу времени, лежал на столе Крючкова, готовый к действию. Задуманное мероприятие требовало подготовки, на которую уже не хватало времени, съедаемого митингами и рабочими забастовками. На ряде заводов был спешно размещен заказ на срочное производство 250 тысяч наручников. С большим трудом и путем блестяще произведенной дезинформации необходимый для этого металл удалось получить у Министерства сельского хозяйства. Тысячи тонн бумаги, изъятой в основном из партийных запасов, завезены в ведомственные типографии, где в сотнях тысяч экземпляров печатаются новые ордера на арест, бланки протоколов обысков и допросов, бланки на депортацию, постановления на высылку, распоряжения на создание трибуналов. Тайно вывезенные из Америки компьютерные системы уже начали распечатку списков, подлежащих уничтожению, аресту, интернированию, депортации, высылке, задержанию. Не хватает бумаги и времени для составления поименных списков. Поэтому многие циркулярные и директивные документы имеют общий характер: «Всех выступлений и публикаций, всех членов партий демократическая Россия, демократический Союз, всех депутатов межрегиональной группы, всех, ранее отбывавших наказание по ст. 70 и 190-прим…

Всех советских граждан, работающих на западные радиостанции и другие средства массовой информации, всех, дававших интервью западным средствам массовой информации в негативных к существующему строю аспектах, всех членов стачкомов…» ВСЕХ! В лагерные комплексы Мордовии и Перми летит секретное указание подготовиться к приему «контингента». Из всех тюрем и следственных изоляторов затребованы справки о количестве посадочных мест «при максимальном наполнении». Дымятся компьютеры, гнутся от перегрузки линии закрытой связи… Пока на Лубянке трудятся в поте лица, президент-генсек перестает вообще появляться в Кремле, деля свое время между поездками за границу и пребыванием в своей загородной резиденции на подмосковном курорте в Ново-Огарево. Все крепче Горбачева сжимают щупальца партии, КГБ, военно-промышленного комплекса и армии. Очухавшиеся от шока, вызванного результатами войны в Персидском заливе, генералы требуют денег на новый виток гонки вооружений для достижения утраченного паритета с Америкой. Им вторит Военно-промышленный комплекс. Родная партия близка к истерике из-за отсутствия твердой валюты. Их можно понять — одно хорошее сафари в Кении стоит 50 тысяч долларов, а не очень шикарный особняк на Лазурном побережье тянет почти на миллион.

Товарищи Шенин, Дзасохов и Ивашко вкупе с генералами Шлягой и Овчинниковым из ГлавПУРа с тревогой отмечают падение влияния армейских парторганизаций, деморализованных постоянными слухами о департизации, деполитизации государственных структур и прочим вздором, распространяемым безответственными средствами массовой информации. Принимается решение о создании еще невиданного органа — Всеармейского парткома. В присутствии президента-генсека собирается Первая Всеармейская партконференция, единогласно принимающая решение о создании Суперпарткома. Горбачев сидит в огромном зале среди партаппаратчиков, напяливших военную форму, украшенную высшими воинскими знаками и колодками боевых орденов, полученных неизвестно за что. Секретарем Всеармейского парткома назначается (выбирается?) генерал-лейтенант Михаил Суроков — член Политбюро ЦК КПСС. Ему ставится главная задача: во взаимодействии с особыми отделами искоренить всякое инакомыслие в вооруженных силах на основе высокой партийности. Президент одобряет эти «совершенно своевременные меры», но весь занят своей главной задачей — добиться новых кредитов для своего ненасытного трехглавого дракона, чтобы тот не сожрал его самого. По дипломатическим каналам он начинает зондировать почву своего участия в предстоящей встрече глав правительств семи ведущих западных стран. Такого еще не бывало. На Западе реагируют сдержанно и удивленно. Зачем? Всем, впрочем, ясно зачем: будет снова просить денег. Недавно, не поставив в известность ни Верховный Совет, ни руководство России, Горбачев дал команду продать на Запад 300 тони золотого запаса. На какие нужды? Информация просочилась, но ее объявили клеветнической.