Игорь Бунич - Кейс президента: Историческая хроника

Во всем мире достоинства секретных служб лежат совсем в иной области. Там ценится умение добывать информацию и держать язык за зубами. И, конечно, абсолютная лояльность. Госбезопасность — дело не политическое и не идеологическое, а профессиональное. Еще в 60-е, 70-е годы мы слышали об анализах н прогнозах ЦРУ. Тогда КГБ помогал разоблачать злобные выдумки классового врага о якобы наступающем на нас кризисе. Сейчас, когда кризис превзошел все худшие предсказания, выяснилось, что виновато именно ЦРУ. Вот что происходит, когда в профессиональном деле занимаются идеологизированием. Нарушив законы собственной службы н бросив вызов президенту, В. А. Крючков не оставил выбора. Теперь он должен подать в отставку. Либо президент должен его уволить…» Но не происходит ни того, ни другого. Президент молчит, вообще никак не реагируя на «бунт» трех ведущих министров. Напротив, в газете «Правда» в защиту Крючкова выступает ближайший помощник Горбачева по партии Олег Шенин — член Политбюро ЦК КПСС, секретарь ЦК по идеологии. Статья члена Политбюро называется «Мнение по поводу» н содержит грубый окрик в адрес зарвавшегося еженедельника. «Главный редактор еженедельника, — раздраженно отмечает секретарь ЦК, — по-видимому решил, что Президент страны М. С. Горбачев не сможет без его помощи определить, кто из членов Совета Безопасности СССР н в какой степени соответствует занимаемой ими должности, о чем н поведал в достаточно бестактной форме союзной н мировой общественности». Напротив, считает вельможа со Старой площади, — речь Крючкова была мудрой, взвешенной н совершенно не оскорбительной по отношению к президенту. И вообще, советует Шенин, не лезьте не в свое дело…

Президент молчит, но введенный Крючковым новый термин «агент влияния» неожиданно берется прокомментировать полковник Алкснис. Агент-провокатор с удовольствием разъясняет, что если кто-то «агент влияния», это не значит, что человек является агентом ЦРУ, шпионом, который под одеялом ночью фотографирует секретные документы. Нет, агент влияния — это просто человек, с которым налаживаются добрососедские отношения н ему советуется, рекомендуется — не за деньги конечно, — поступать тем или иным образом. Знал ли «всезнающий» Алкснис, имеющий, по его собственным словам, доступ к секретной информации, что компьютеры КГБ уже ведут распечатку сотен тысяч «агентов влияния» на бланках «Депортация», «Интернирование», «Профилактика» н даже «Нейтрализация», что может означать все — вплоть до ликвидации? А Горбачев молчит. На экранах телевизоров вместо него все чаще мелькает пьяная физиономия вице-президента Янаева. Горбачев явно сторонится своего вульгарного, вечно в подпитии, комсомольца-вице-президента. Они никогда не появляются вместе, даже когда этого требует протокол. Не так давно Янаев, принимая делегацию бастующих шахтеров, видимо, по-пьянке, но с комсомольской искренностью воскликнул: «Ребята, если я не решу ваших проблем до 25 мая, назовите меня козлом!» И, естественно, ничего не решил. В шахтерских городах и поселках выходят газеты и листовки с огромными заголовками «Янаев — КОЗЕЛ!» Рабочий класс уже давно перестал уважать свой «боевой авангард». Шахтерские забастовки грозят парализовать весь энергетический комплекс страны. На грани остановки металлургические заводы и транспорт. Но Янаев, преисполненный государственной мудрости, заявляет корреспондентам: «Если они (шахтеры) считают меня козлом, то я с ними вообще больше разговаривать не буду!» Он продолжает принимать какие-то делегации, вручать какие-то награды, улыбаться послам из стран третьего мира…

21 июня Горбачев неожиданно появляется на сессии Верховного Совета СССР. Впервые с момента пребывания на посту президента он гневно обрушивается на депутатскую группу «Союз», обвиняя ее в попытках «дестабилизации» как всего общества, так и сотрудничества республик и президента. Он с гневом и яростной жестикуляцией называет фамилии Алксниса, Петрушко и Блохина. Он высмеивает поползновения Павлова на дополнительные полномочия. Премьер сидит, как побитый щенок. На осторожные вопросы, что думает президент о недавней речи трех его ведущих министров на закрытом заседании Верховного Совета, Горбачев отвечает: «Мы побеседовали с товарищами. Все в порядке… и с Павловым у нас никаких разногласий нет». Все понимают — впереди Лондон, встреча с европейской семеркой — президент снова перешел на крутое маневрирование. Западная пресса отмечает, однако, что рассказы «вооруженных» министров о заговоре ЦРУ и угрозе нападения звучат все напористее и чаще… Тревогу заглушает торжественное вступление Ельцина в должность президента России. Его приветствует народ и благословляет патриарх.

Давно уже разочарованный, запутанный Горбачевым народ ждет от Ельцина быстрых и решительных действий. Остановив шахтерские забастовки и договорившись с Горбачевым о новой форме союзного договора по схеме «9 + 1», объявляет свой Указ о департизации. Все партийные структуры ждали этого указа, но его объявление вызвало шок в КПСС, которая солидно, как и в старые времена, готовилась к пленуму своего ЦК, убеждая себя в том, что она — правящая партия, рассуждая о том, как править и куда, а тут оказалось, что с ней просто управились указом. Управились грубо и по-хозяйски — без обсуждения в Верховном Совете, без изнуряющих голосований, без аппаратных утрясок и согласований, не оставляя никаких иллюзий, кто действительно правит. В принципе указ Ельцина не содержал в себе ничего страшного для КПСС. Он не касался ни ее структур, ни ее собственности, а лишь запрещал — только на территории РСФСР — иметь парторганизации в системе промышленных предприятий, государственных организаций и вооруженных силах. Но у КПСС аж дух захватило от обиды и возмущения. Посыпались ссылки на статьи Конституции, апелляции к международным пактам о правах человека, обращение в Комитет конституционного надзора. «Удар по миллионам коммунистов, которые не мыслят себя вне трудовых коллективов!» — истерично вопила партийная пресса, сознательно передергивая факты, тогда как на самом деле это был удар по параллельной государственной структуре. Удар по неконституционной структуре, подмявшей законную власть и явочным порядком захватившей право управлять и решать.

Огромным мешком мокрого песка висела КПСС на парализованной стране, не давая ни шелохнуться, ни вздохнуть. И уступать не собиралась, грозно намекая, что собирается отстаивать свои права и свое имущество танками. Имущество партии: дворцы и небоскребы обкомов, горкомов и райкомов по всей стране, типографии, санатории и больницы, специальные обкомовские цеха на мясокомбинатах, кондитерских фабриках и хлебозаводах. Обкомовская колбаса, обкомовские конфеты, обкомовское молоко. Партия создала отделенный от страны материальный мир, этакое Зазеркалье внутри СССР, роскошный оазис посреди нищеты, где иначе едят и пьют, иначе летают и ездят, иначе отдыхают и лечатся, иначе умирают и иначе сходят в могилу. Можно было еще выбить себе визу куда-нибудь в Париж, но в это Зазеркалье — никогда. Оно охраняется тщательнее государственных границ и никто кроме избранных не имеет туда доступа. Однако все это — лишь небольшая часть принадлежащего партии. Главная же собственность партии — все, что есть в нашей стране, вся промышленность, весь транспорт, все колхозы и совхозы, все учреждения культуры — практически все, что есть на одной шестой планеты, включая, естественно, и население. Именно в ЦК КПСС, а не где-нибудь утверждались все главные руководители, не только партийные, но и хозяйственные, и даже выборные советские. Над каждым министром дамокловым мечом висел соответствующий завотделом из ЦК. Его имени не знал никто в стране, но его власть была безгранична.