Игорь Бунич - Второе пришествие в гневе

Иногда кто-нибудь из матросов подплывал к Хайнесу и спрашивал: «Док, если я глубоко нырну, вода там будет менее соленой?»

Многим, включая и самого Хайнеса, показалось, что их корабль не ушел на дно, а плавает на небольшой глубине прямо под ними. Крик радости вырвался у всех, чьи черные от мазута головы прыгали на волнах: ведь на крейсере должен был остаться запас пресной воды! Матросы, сняв жилеты, стали нырять, надеясь прильнуть на затонувшем корабле к фонтанчику свежей воды. Большая часть из них утонули. К заходу солнца группа уменьшилась чуть ли не на половину. Почти все уже начали пить морскую воду. Они жадно пили ее, пока не умирали.

В среду, во второй половине дня, младший лейтенант Мойнело с группой энтузиастов решил вплавь добраться до острова Лейте. Кто-то даже вычислил, что при скорости течения в два узла и скорости плавания в один узел им потребуется меньше полутора суток, чтобы добраться до Филиппин. В группу набралось двадцать пять добровольцев. Они уплыли, и их больше никто не видел.

Все более-менее толковые организаторы, которые могли бы взять на себя ответственность лидеров, уже погибли, исключая, пожалуй, только доктора Хайнеса и старшину комендоров Гаррисона. Гаррисон, по словам доктора Хайнеса, напоминал Гибралтарскую скалу. Он всегда улыбался и обладал каким-то волшебным даром объединять людей. Он говорил матросам: «Любой дряхлый слабак может пробыть в океане неделю. А мы запросто продержимся месяц!»

А доктор Хайнес продолжал обслуживать умерших. Он снимал с них спасательные жилеты, творил молитву Всевышнему и отпускал тела в бездну. Они уходили в глубину, как большие куклы. Прозрачная вода позволяла долго наблюдать за ними, пока погибшие не исчезали из вида.

Тень смерти висела над ними, и о спасении уже никто не говорил. К вечеру все уже были спокойны. Каждый знал, что погибнет. Не знал только, когда. Все чувствовали, что Бог уже близко. Корабельный священник отец Конвей молился с моряками, плавая от одной группы людей к другой. Капеллан не был очень сильным человеком, и его по очереди поддерживали другие моряки. Хайнес был последним, кто делал это. На руках у доктора священник впал в кому и умер, продолжая уже в бреду бормотать латинскую молитву. Прочитав собственную молитву, доктор Хайнес отпустил капеллана, молча наблюдая, как его тело исчезает в пучине океана.

Наступали четвертые сутки после гибели крейсера. Всех, кто еще мог думать, страшно удивлял вопрос: почему их никто не разыскивает?

Прошел вторник, кончалась среда, а них не только никто еще не спас, но даже и не ищет.

Куда девались поисковые самолеты и спасательные корабли?

После того, как лейтенант Редмайн стал впадать в забытье, временами полностью теряя сознание, командовать группой пытался младший лейтенант Твайбл, но и он вскоре выбился из сил. В немного лучшей форме оставался главстаршина Бэнтон, еще способный руководить людьми.

Утром один из матросов подплыл к плоту, где находился Твайбл, и передал офицеру несколько коробок с галетами, которые, по его словам, прислал Джулио. Почему тот так поступил, осталось неизвестным. Многие моряки уже потеряли способность рационального мышления. Кругом плавало множество капковых жилетов. Тем не менее; продолжались случаи нападения друг на друга с целью завладения спасательным поясом. Бессмысленные и вообще дурацкие поступки происходили постоянно.

Люди продолжали выбиваться из сил и умирали. Тех, кто еще держался, добивали беспощадные лучи тропического солнца.

Группа доктора Хайнеса снова распалась. Небольшие группки людей стихийно формировались и столь же быстро распадались. Особенно трудной была ночь. Моряков колотил озноб, многие впадали в горячку и беспамятство.

Некоторые, не приходя в сознание, умирали. Беспомощный доктор мог только плавать около них и наблюдать. Утром в четверг 2 августа состояние почти всех было критическим. Многие впали в кому и вывести их из этого состояния был нелегко. Фактически группа уже не существовала. Каждый был сам по себе и погибал в одиночку.

На рассвете был обнаружен один матрос, плававший на спасательном жилете, опустив лицо в воду. Думая, что он заснул, к нему подплыли, чтобы разбудить. Когда его пытались приподнять, тело выскочило из воды, и все с ужасом увидели, что акула отхватила у него всю нижнюю половину тела.

В 09:00 2 августа 1945 года лейтенант Вилбур Гвин вывел свой двухмоторный бомбардировщик «Вентура» на старт взлетной полосы аэродрома острова Пелелиу. Получив разрешение на взлет, Гвин передвинул вперед сектора газа, и бомбардировщик, оглушительно ревя моторами, помчался по взлетке.

Гвин направился в ежедневный обычный патрульный полет в секторе, отмеченном на полетной карте как 19Y258. В его задачу входило обнаружение, а, по возможности, и уничтожение подводных лодок противника в районе поиска.

В самом хвосте «Вентуры» торчала антенна, используемая главным образом для навигации. Чтобы ветер не скрутил антенну, на ее конец был подвешен груз-противовес, называемый летчиками «носок». В этот день, в момент отрыва самолета от земли, «носок» с антенны сорвался. У Гвина теперь был выбор: вернуться и установить на антенну новый «носок», либо продолжать полет, ведя машину по счислению. Поскольку погода была превосходной, лейтенант решил обратно не возвращаться и продолжал полет, ведя бомбардировщик на высоте тысячи метров над зеркальной гладью океана.

Навигация по счислению никогда не бывает особенно точной, а над просторами Тихого океана всегда чувствуешь себя не очень комфортабельно, когда точно не знаешь своего места. В 11:00, примерно через час сорок пять минут после взлета, лейтенант Гвин, памятуя о том, что осторожность — главная составляющая доблести, решил все-таки закрепить антенну.

Радист был чем-то занят, а второй пилот с головой ушел в прием сводок погоды. Поэтому Гвин решил сам заняться антенной. Пробравшись через хвостовой тоннель «Вентуры», лейтенант дошел до того места, где можно было дотянуться до антенны, и занялся ее ремонтом. При этом он случайно глянул вниз с высоты тысячи метров на поверхность Филиппинского моря. И именно в этот момент летчик увидел длинное пятно мазута, который, по его мнению, мог вылиться только из топливных цистерн подводной лодки. Гвин бросился обратно, забрался в свое командирское кресло левого пилота и заложил крутой вираж.

В 11:18 самолет изменил курс, следуя вдоль длинного, змеевидного мазутного пятна. Чтобы все лучше разглядеть, Гвин снизился до трехсот метров.

Мазутный след казался бесконечным, извиваясь миля за милей по поверхности океана. Примерно через пять миль Гвин внезапно увидел их — примерно тридцать черных голов, торчащих из двадцатипятимильного мазутного пятна. Они напоминали черные шарики, прыгающие на воде. Многие цеплялись за плот, другие плыли самостоятельно, слабым движением рук пытаясь привлечь внимание самолета.