Валентина Краскова - Преступления за кремлевской стеной

Потом я стал расставлять от барака до барака табуретки. Сажал сову на перила веранды жилого барака и сталкивал. Она летела до первой табуретки. Потом я сталкивал ее опять, и она летела до второй. Скоро сова пролетала уже все расстояние без посадок.

…Однажды я шел из лагерного ларька. Вдруг кто-то тяжело хлопнул меня по плечу. Повернув голову, я раскрыл рот — на левом плече сидела сова и заглядывала мне в глаза…

За машинками мы шили рукавицы. Норма — 65 пар в смену, потом ее подняли до 72 пар, а еще позже — 75. Нормы поднимались, как и везде по стране, с грубым нарушением КЗОТа. Мы, конечно, жаловались, но никакого ответа не получали. Дешевле козы обходится зэк государству.

Галанскову опять стало плохо, и мы добились, чтобы его отправили в больницу. Существенного лечения там не было, но уже то, что он две недели не работал, шло ему на пользу.

Пошли слухи, что нас скоро вывезут из Мордовии. Информация из лагерей все-таки просачивалась на волю, и в самых высоких кругах было принято решение убрать наиболее активных политических заключенных в глубь страны, в Пермь. В Мордовии мы все-таки притерлись за годы к надзирателям, к администрации, а на новом месте все началось сначала: усиление произвола, ужесточение режима…

…Прощай, наконец, лагерь № 17 Мордовской АССР. Зачитали нам списки уезжающих. Собрали мы вещи и обнялись с теми, кто оставался: с Галанско-вым, Ивановым, Павленковым и другими нашими ребятами.

…Недолго оставалось мучиться Юре Галанскову. 4 ноября 1972 года у него случилось прободение одной из язв. Повезли его в больничку, но не в «скорой помощи», а в «воронке», по той самой ухабистой дороге, которая и здоровому все внутренности отбивала. Узнав о смерти Юры, мы в Перми собрались за большим столом.

Пели «Черный ворон», а надзиратели кричали и растаскивали нас. Но злая песня не прекращалась, и они растерялись, отступили. Стоя в стороне как побитые, исподлобья они смотрели на нас.

…А сова и дальше жила в 17-м».

Вячеслав Костиков так характеризовал положение простого человека в СССР:

«Еще в 1930 году Малая Советская Энциклопедия называет паспорт «важнейшим орудием полицейского воздействия и податной политики в т. н. полицейском государстве». Однако уже в 1932 году в СССР вводятся паспорта и прописка по определенному месту жительства. «Полицейское воздействие» распространяется на каждого гражданина. Передвигаться по стране можно лишь при наличии паспорта. Крестьянам паспорта не полагались, и они тем самым фактически прикреплялись к земле, становились рабами колхозов и совхозов.

В августе 1932 года принимается жесточайший закон «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной социалистической собственности». Закон предусматривал применение к рабочим и крестьянам «высшей меры социальной защиты» — расстрела, который при «смягчающих обстоятельствах» мог быть заменен на срок не менее десяти лет.

После принятия антирабочего закона 1940 года российский пролетарий, мечтавший принести свободу трудящимся всего мира, сделался рабом трудовой книжки, рабом администрации. Рабочий мог уволиться с завода лишь с разрешения начальства, а такое разрешение давалось далеко не всегда. Зато рабочий мог попасть под суд за несколько опозданий или за прогул в течение одного дня.

Этот варварский закон был отменен 25 апреля 1956 года — два месяца спустя после XX съезда партии. Рабочие получили право менять место работы по своему усмотрению путем простой подачи заявления.

Установление минимума заработной платы (закон от 8 сентября 1956 г.), сокращение на два часа рабочей недели, удлинение оплачиваемого отпуска по беременности, прекращение изнурительных для бюджета семьи займов, введение в июле 1956 года новой системы пенсионного обеспечения — все эти меры позволили улучшить положение рабочих в стране. Но речь шла лишь об исправлении вопиющих отставаний в положении трудящихся.

В сущности же, экономика тотального надзирательства и не могла прокормить и одеть тех людей, на чьем горбу она медленно ползла в гору. Положение трудящихся продолжало оставаться тяжелым, порождая новые экономические и социальные проблемы.

Время от времени эти накопившиеся тяготы и обиды давали трагические, иногда кровавые «выбросы», тщательно скрываемые от общественности охранительными органами и пропагандой. Об одной из таких трагедий уже упоминалось в советской прессе. Речь идет о новочеркасских событиях лета 1962 года. 1 июня 1962 года в газетах было опубликовано сообщение о повышении цен на мясо и на масло (на 30 и 25 процентов). Но эта мера была лишь фоном развернувшихся событий. В сущности, трудящиеся скрепя сердце готовы были признать вынужденность этого шага. Прямым поводом для забастовки на Новочеркасском электровозном заводе послужило другое. Рабочих спровоцировала глупость властей, а точнее сказать, их непрестанный номенклатурный зуд, стремление так выпрыгнуть из штанов, чтобы начальство в Москве заприметило инициативную голову. Еще в апреле 1962 года в области родилась очередная «инициатива» по экономии производственных расходов. Газеты начали немедленно раздувать «почин трудящихся». Особое рвение проявил Новочеркасский горком партии, выдвинувший «встречный» лозунг — «сберечь по 100 рублей на каждого рабочего в течение года». Но поскольку экономических стимулов и предпосылок для экономии не оказалось, прибегли к испытанному: понизили расценки. Разгневанные рабочие вышли на улицы города. Демонстранты несли портреты Ленина.

Дальше события разворачивались трагическим образом. Были вызваны войска, пролилась кровь. Прилетевшие в Новочеркасск Микоян и Козлов, успокаивая рабочих, убеждали их в том, что забастовка и волнения в городе — дело рук провокаторов. На какое-то время полки продовольственных магазинов Новочеркасска завалили продуктами. Волнения постепенно улеглись. Потом начались суды…

Характерная черта: в новочеркасских событиях активное участие принимали женщины-работницы и жены рабочих. И это, надо полагать, не случайно. Работающей женщине у нас приходится особенно трудно. Ведь по доле ручного труда мы занимаем одно из «ведущих» мест в мире. А на ручных, неквалифицированных работах в стране занято огромное число женщин».

В 60-е годы танки появились не только на улицах Новочеркасска.

В ночь с 20 на 21 августа 1968 года войска пяти стран Варшавского Договора — СССР, НРБ, ВНР, ГДР и ПНР — перешли чехословацкую границу.

Из Заявления ТАСС («Правда», 21 августа 1968 года): «ТАСС уполномочен заявить», что партийные и государственные деятели Чехословацкой Социалистической Республики обратились к Советскому Союзу и другим союзным государствам с просьбой об оказании братскому чехословацкому народу неотложной помощи, включая помощь вооруженными силами. Это обращение вызвано угрозой, которая возникла существующему в Чехословакии социалистическому строю… со стороны контрреволюционных сил…