Валентина Краскова - Преступления за кремлевской стеной

— Мы в центре живем, НЭВЗ от нас далеко, — рассказывает мне Екатерина Григорьевна Лебедь, мама знаменитого теперь уроженца этих мест. — Когда в 62-м люди пришли к зданию администрации, я слышала, как приезжал Микоян и призывал к порядку: «Разойдитесь, разойдитесь!» Со второго этажа администрации мы видели, как в разных направлениях шли танки… А сыну моему Саше было 12 лет, и когда началась стрельба, они с братом сидели на тютине перед домом, объедали ее. Бабушка, Анастасия Никифоровна, согнала их с дерева и заперла в доме, сказала: никуда не ходите! А то Сашка, конечно, рвался туда, как любой мальчишка.

Маленького Александра Лебедя не пустили. А кем могли бы стать мальчишки, которые прорвались? Которых раздавили, расстреляли? Если б выросли?

А те, кого сослали в лагеря?

Председатель фонда жертв новочеркасской трагедии Валентина Водяницкая показывает мне список: 59 было ранено, 7 — расстреляно по приговору суда со странной формулировкой «бандитизм» и реабилитировано посмертно, 122 — посажено.

Вале было 23 в те страшные дни. Красивая деревенская девчонка, работавшая на электровозостроительном — НЭВЗе — крановщицей, она выбежала на площадь посмотреть: «Интересно же, а я маленького роста, прыгаю, лезу поближе». Когда солдаты открыли огонь, инстинктивно спряталась за спину одного из них: «Дядечки, не надо!». Она была советской девушкой и думала, что человек с ружьем защитит. «Солдатики забаррикадировались, смотрю, один плачет — зачем, говорит, мы в своих стреляем?»

Потом военные вытолкнули ее на балкон горкома партии:

«Крикни, чтоб толпа выпустила танки с площади!» — приказал ей полковник. И она кричала, уговаривала. Вернулась к полковнику: «Они не хотят!» — «Спроси, почему?» Валюшка вышла к толпе. И услышала многоголосый крик: «Пусть Микоян видит, что с нами делают!»

Потом были две недели работы на кране и молчаливый человек в штатском внизу. Потом голубая «победа», куда кричащую Валю запихнули и увезли от заводской проходной, оставив на пыльной трассе трехлетнего ее сына Женю. Абсурдные обвинения сменялись, как в калейдоскопе: «Плеснула водой в лицо предисполкома», «Организовала подпольную типографию», «Призывала убить Микояна».

— Так я переселилась из барака заводского в тюремный, оставив сына сиротой, — рассказывает она мне. — В зоне, шнырем работая, всему научилась. Там закон один: если ночью рядом убивают человека — натяни одеяло на глаза, а то без глаз останешься. Хотя иногда думаешь: разве на воле не так?

«Мяса, масла, повышение зарплаты!» — знаменитый плакат, написанный тогда НЭВЗовским художником Корогеевым. Именно 30-процентное повышение стабильных цен на мясо, объявленное по телевидению, стало толчком к этому маленькому и кровавому восстанию трудящихся.

2 июня 1997 г., в Новочеркасске был траурный день — ежегодно поминают в этот день убиенных 62-го. И было традиционное отпевание усопших в Вознесенском кафедральном соборе. И поездка на Братское кладбище к мемориалу. И митинг на той самой Дворцовой площади. И все больше сбиваются на нем выступающие на день сегодняшний… Мясо да колбасу теперь можно купить прямо здесь, на площади, но цены на нее и нынче безбожно растут. А с зарплатой на простаивающем НЭВЗе сегодня хуже, чем в 1962-м. И бастовать пытаются, и голодовки объявляют, а уж протестующих митингов — не счесть. Никто их нынче не разгоняет, а потому забываются они на следующий день.

В. Шестаков назвал новочеркасские события «началом конца эры Хрущева».

Есть любопытный диалог пенсионера Хрущева с фотожурналистом Кримерманом. Хрущев, прослушав передачу «Голоса Америки» о Советском Союзе, сказал: «Как много они знают. Даже я в свое время был менее осведомлен». Журналист: «Разведка у них хорошо работает». Хрущев: «Какая, к черту, разведка. Это элементарное умение анализировать факты, знание экономики, трезвый взгляд на вещи. Этого трезвого взгляда как раз и не было».

А может, видеть правду не хотели? Ведь далеко не случайно через несколько часов после начала волнений в провинциальном Новочеркасске оказалась чуть ли не половина верхушки тогдашнего президиума ЦК КПСС — фаворит Хрущева и фактически второй секретарь ЦК Фрол Козлов, председатель президиума Верховного Совета Анастас Микоян, члены ЦК Кириленко, Ильичев, Железный Шурик (Шелепин) и еще с десяток высокопоставленных из ЦК КПСС, КГБ, МВД.

Местная администрация сумела представить события как антихрущевскую акцию, затем и как антисоветский бунт. По существу, трагедию спровоцировал перепуганный насмерть первый секретарь Ростовского ОК КПСС Басов, который приехал уговаривать рабочих не бастовать и который вызвал войска в заводской поселок.

Новочеркасск поставил крест на народном варианте реформ, открыв дорогу аппаратному. И именно в этом смысле Новочеркасск стал началом конца карьеры Хрущева. Конечно, новочеркасский излом показал тем, кто хотел и мог видеть, прогнивший каркас советской системы. Она исчерпала себя уже тогда. Требовались кардинальные преобразования. Но одна эта мысль пугала.

Снимки 29-летней давности предоставил в распоряжение редакции «Комсомольской правды» режиссер «Центрнаучфильма» Михаил Марьянов, автор фильма «Новочеркасский альбом». На один день. Под честное слово.

Большинство фотографий уникальны. Они взяты из уголовного дела. На них — «участники массовых беспорядков» в Новочеркасске («ярых подстрекателей» следователи пометили крестиками).

Этих снимков больше нет. Пролежавшие двадцать семь лет в секретных архивах, они были извлечены оттуда лишь на четвертом году перестройки, исчезли — на пятом. При пересылке восьми томов «Новочеркасского дела» из Главной военной прокуратуры в Прокуратуру Союза фотографии бесследно пропали. Хорошо, военный прокурор, подполковник юстиции Александр Третецкий, до этого снял с них ксерокопии.

В феврале этого года Третецкий передал их группе Марьянова, работавшей над документальной картиной о тех событиях.

Пропавшие фотографии использовались для опознания инакомыслящих. «Комментарии» к ним, написанные в стиле шолоховского Мишки Кошевого («Пущал пропаганды, чтобы свергнули Советскую'власть»), оригинальны. Они взяты из уголовного дела.

Попавшие в объектив были приговорены. И хотя часть жителей знала о съемках, уехать из Новочеркасска было трудно. Тех, кто летом шестьдесят второго пытался это сделать, заставляли возвращаться.

Сегодня достоверно известно, что один из приговоренных потом к расстрелу — Александр Зайцев — был «вычислен» именно так — по фотографии.

Даже сейчас многие свидетели молчат — их еще в шестьдесят втором предупредили: запомните навсегда, у нас никто не бастовал, никто не стрелял, никто не убит. Предупредили убедительно, под расписку.