Дмитрий Меренков - Так было, так будет. Книга 1

« ЗС ». 2014 год. Украина независимое государство, собственный Президент, союзники, враги, сепаратисты, оппозиция – - всё «как у людей». Даже история «нэзалэжной» написана заново, красиво и величественно. Нацизм победил.

«Незалежна» Украина своего освободителя от немецкой оккупации Ватутина в гибели 400 000 украинцев винит, сваленных кучей на алтарь Победы в угоду кровавому Вождю.

Цитата: «Из 25 000 на участке, где переправлялся Виктор Астафьев (известный советский писатель, очевидец форсирования Днепра! Участник жуткой переправы!) на другой берег выбрались 3 600! (спаслось всего 14,4%,погибло 85,6% ). Точность до десятых! Явная брехня. Но были и другие плацдармы, их были десятки!

«Когда солдаты начали тонуть над Днепром гул стоял, кричали: „Мама или Боженька…“ После переправы всё было завалено почерневшими вздутыми трупами, которым вороны выклёвывали глаза…» Это майданный современник из «Незалежной Украины» пишет, глубоко эмоционально, пафосно. Без совестно.

А тогда, осенью 43-го, Пеночкин как из земли вырос: «Товарищи лейтенанты! Я тут лодки нашёл, у полковых сапёров. Баркас, человек на 20, и одна поменьше».

– Это ещё кто? Казачий лейтенант встрепенулся. «Подслушивал командующего фронтом?»

– Виноват, товарищ кавалерист. Больше не повторится. Это правда Ватутин?

– Пеночкин, балаган сверни. Какие лодки? Немцы всё уволокли.

– Эти в камышах притоплены. Только прогалины в зарослях их выдают. Одна побольше.

«Ну что, казак? План готов, пошли докладывать?» К Ватутину их не пустили, «план» комполка утвердил. К рассвету баркас и лодку вытащили, проверили, замаскировали. Роту и казачью конную разведку отправили спать, офицеры, наконец, познакомились, и сели завтракать. Терский казак Кочубей Иван Иванович, хоть и молодой – 20 лет не возраст – дипломатично выразил восхищение бытовыми условиями пехоты и душой не кривил. Его 185 см роста не царапали потолок. Землянка Лукошкина руками сапёров преобразилась: электролампочка; дощатый пол; гудящая усердием печка-буржуйка; пар от варенной картошки с тушёнкой… Приняли по сто грамм, устроились на нарах. В тепле проспали до обеда. Старшина роты пришёл «собирать имущество», деликатно покрякал на входе. Принёс горячий чайник для питья-бритья. Пока приводили себя в порядок и перекусывали, казак, между делом, тайну свою рассказал. На случай собственной погибели. Оказалось, перед самой войной его перевели в райотдел НКВД города Гуляйполе. Один день прослужил, очень не понравилось и, воспользовавшись началом войны, в свой эскадрон вернулся. Опасался, НКВД его в дезертирах числит, всё на бумаге изложил и Лукошкину на хранение передал. А тот расчувствовался, и своё признательное письмо Сонечке, медсестре, казаку оставил. Хоть и встретил накануне Соню с капитаном Лозовским. Породнились судьбами лейтенанты.

Советское военное искусство в ту пору переживало на левом берегу Днепра рассвет мысли и кризис ударной мощи. Командующие всех рангов признали, что армия – организм, а не механизм. Тормозить её наступательный порыв педалью, как автомобиль, нельзя! Его всеми средствами поддерживать надо! Заповедь Суворова «Не числом, а уменьем» из литературы перекочевала в основы планирования операций. Армия советская научилась побеждать. И солдаты, и маршалы.

Оперативная обстановка другого пути, кроме суворовского, не предлагала. Численное преимущество РККА ещё было в дороге к ЛБС (Линии Боевого Соприкосновения), а немец уже зарывался в землю!

Картинка 2. С августа 1943 года вдоль всего берега Днепра возводились немцами всевозможные укрепления, оборудованные огневыми точками. Днепр с его крутым правым берегом, на котором сосредоточились фашисты, и левым, более пологим, в низовье своём разливался до 3-х километров в ширину и представлял серьёзную преграду. А ещё было сильное течение в середине реки и очень холодная вода. Отступавшая Германия оставляла за собой выжженные сёла, взорванные мосты – трудно проходимую пустыню. Наши армии ещё гнали отступающего противника к реке, а уже был получен приказ главнокомандующего – с ходу форсировать Днепр. Никак нельзя было позволить противнику зацепится за природные условия и укрепить их инженерной мыслью. Из-за растянутости коммуникаций, нехватки горючего наши войска противопоставляли укреплениям то, что солдат несёт в себе – отвагу и смекалку (инженерную мысль).

На дорогах хозяйничала осенняя распутица. Движение пехоты начиналось в сумерках и продолжалось до рассвета, а в туманах до средины дня. Бойцы в ботинках с обмотками проходили по 40 километров. Августовская жара превращала разбитые гусеницами и колёсами грунтовые дороги в мельчайшую пыль, оседавшую на одежде, мешавшую дышать. Разверзлись хляби небесные осенним нудным дождём, прибили пыль, превратив её в непролазную грязь. Каждый шаг давался с огромным трудом. Промокшие до костей, облепленные грязью люди и лошади тащили пушки и передки со снарядами, наматывая огромные комья чернозёма на ступицы колёс. Пехотинцы без специального образования несли ящики с патронами и снарядами. Миномётчики горбились под опорными плитами и стволами 82-мм миномётов, пулемётчики пристраивали на плечах станки и тела своих «максимов».

В промозглой мгле солдаты подпирали друг друга, не давая упасть. Ездовые то лупили лошадок кнутами с привязанными на концах металлическими кольцами, то волокли их за уздечки. Артиллеристы шагали рядом с 45-м или 76-мм калибром, впрягаясь в лямки на подъёмах и тормозя каблуками на спусках. При этом варианте двойной тяги, люди не облегчали свою индивидуальную загрузку, пристроив карабин и вещмешок на станины орудий. Жалели лошадей. Кормились по «остаточному принципу» тем, что осталось в пустых домах местных жителей, угнанных немцами. Тем, что не успели убрать жители с полей. Тем малым, чем обеспечивал начпрод воинской части: чечевичный суп, перловка.

Невзрачным в рассветном тумане казался дошедший первым до Днепра солдат. Но это был закалённый боец, понимавший необходимость сверх напряжения человеческих сил для Победы. И не рухнул он досыпать за неделю вымотавшего все силы «Бега на Запад» в сухом сарае на берегу, а принялся разбирать его для сооружения плота.

Лодки и понтоны застряли где-то на марше. Средств для переправы почти не было, не считая нескольких надувных лодок. Местность на левом берегу степная, нет леса, не из чего было вязать плоты. Поэтому в ход пошло всё, что нашлось в ближайших поселениях (бочки, двери, деревянные сараи, плетни, крыши).

Форсирование Днепра. Киев