Вячеслав Смирнов - Театры Тольятти. Том 1

Корр.: Встреча с какими актерами, режиссерами наложила значительный отпечаток на вашу актерскую судьбу?

Репин:Мне действительно повезло в том, что в Горьком я вышел в первой же роли с таким мастером, как Владимир Яковлевич Самойлов. Я и тогда, и сейчас считаю его одним их своих учителей.

В Ташкенте мне повезло работать с режиссером Иосифом Радуном. Это был удивительный человек. Не знаю, что уж он во мне увидел, но он с интересом работал со мной.

В калининградском театре был такой Ельцов – красивый, громадный мужик, мощный артист, хороший режиссер. Это тоже человек, которого я считаю своим учителем. Мы вместе сыграли в «Сказках старого Арбата»: он играл отца, а я сына.

В Липецке таким другом-учителем был Соболев. Он был старше меня лет на двадцать, мы с ним вместе играли в чеховских спектаклях. Я был знаком и общался с моим любимым артистом Олегом Янковским, с Михаилом Казаковым, я играл вместе с Евгением Евстигнеевым, Олегом Табаковым – они приезжали в наши театры и участвовали в наших спектаклях. В «Дяде Ване» Евстигнеев играл Серебрякова, а я дядю Ваню, а Табаков участвовал в нашем спектакле «А поутру они проснулись» по Шукшину.

Всех испортил жилищный вопрос

Корр.: Что привело вас в тольяттинский театр «Колесо»? Как вы ощущали себя первое время, как ощущаете сейчас?

Репин:Честно говоря, я потерял липецкий театр: у меня случился конфликт с художественным руководителем, и я вынужден был уйти. Долго не мог найти работу, даже в Москву звонил. Я ведь человек уже немолодой, поэтому сразу встали бытовые проблемы, связанные с жильем. А зарплату я получал в липецком театре больше всех. Когда приехал сюда, то первое время думал, как можно прожить на такую маленькую зарплату, хотя всюду слышал, что в тольяттинском театре ТАКИЕ зарплаты и что все артисты прекрасно живут. С Глебом Дроздовым мы дружили во время учебы в ГИТИСе: он учился на режиссуре, а я – на актерском. И когда я ему позвонил, он меня позвал. Все решило только то, что здесь все-таки давали жилье, потому что оплачивать квартиру в Москве по нынешним временам невозможно. Ау меня еще сын учился в политехническом институте в Липецке, жена-«декабристка» из-за того, что у меня конфликт, тоже бросила квартиру, швырнула заявление и ушла. Я говорю: «Что ж ты делаешь-то? А кушать что будем?» Так я приехал в «Колесо». Первые впечатления от театра были достаточно сложные. Понимаете, театр всегда такой, каким его хочет видеть город. Когда я увидел спектакли этого театра, я подумал: «Как же так? Почему же так?» Поначалу мне казалось, что это не мой театр, зря я сюда приехал. Но, как видите, уже одиннадцать лет играю здесь, театр стал моим. И город тоже.

Тольяттинскому зрителю не повезло

Корр.: В разных городах разный социум, разные ориентиры. Ощущается ли какая-то специфика зрительской аудитории?

Репин:Конечно. Поэтому и говорят: «театральный город», «нетеатральный город». Все дело, конечно в «толщине» культурной прослойки: ведь основным потребителем нашей «продукции» является интеллигенция. Где интеллигенция мощная, там она диктует театральную моду. Мы же не можем предложить городу то, что, по нашим представлениям, не будет иметь спроса, поэтому, конечно, зритель влияет на театр и диктует, каким ему быть. Здесь многое определяет творческая личность художественного руководителя, но ведь все-таки это производство, это работа, которая кормит артистов и коллектив театра. Нельзя же встать на дыбки и сказать: «Нет! К нам зритель не ходит, а мы все равно будем ставить высококультурные, высококачественные спектакли! Будем стремиться к театральному искусству!» Такие эксперименты печально кончаются. Хочешь – не хочешь, а придется подлаживаться, думать о том, что воспримется публикой, что будет иметь спрос, на что пойдут зрители и за что понесут свои денежки в кассу? Тут можно говорить о том, что в каком-то городе высококачественная драматургия пройдет, будет иметь спрос и даже успех, а вот в этом городе нужно ставить «ломовую» комедию. Тольяттинскому зрителю не повезло: громадный город не областного масштаба, будучи крупнее многих городских, губернских городов, долгие годы существовал без театра. Поэтому, естественно, существует некая зрительская неискушенность – зритель здесь привык к эстраде. Какие же требования можно предъявлять драматическому театру? Перед ним стоит другая задача.

Корр.: Что ощущает актер, поставленный перед дилеммой: либо поднять зрителя до своего уровня, либо, поскольку нужна «касса», опуститься до зрительского уровня самому?

Репин:Это смотря по тому, что актер ставит во главу угла. Если актеру нужен успех, популярность – то, конечно, приходится опускаться. А если актер замахивается на роль «учителя жизни» – тогда не изменяй себе.

Корр.: А совмещать не получается? Или это настолько разные вещи, что они несовместимы?

Репин: В принципе, это разные вещи и теоретически несовместимые, но жизнь – она так устроена, что куда деваться? Ты лишь определяешь для себя планку, ниже которой опускаться уже не стоит.

Нынешний сезон театра «Колесо» богат премьерами. Спектакль «Хочу сниматься в кино» по пьесе Нила Саймона показал, что, быть может, театру не стоит гнаться за количественными показателями в своей репертуарной политике.

Сдачей спектакля зритель был разочарован, а вот на премьерном показе многие благодарили артистов за то, что давно уже не видели столь добротной постановки. На глазах особо чувственных персон поблескивали слезы. Ситуация нормальная: на всех не угодишь, да к тому же нередко спектакль набирает «самый сок» лишь к десятому-одиннадцатому показу.

Актеры играют двумя составами.

В первом актерский ансамбль представляют заслуженный артист России Виктор Дмитриев (Херб Такер), актрисы Ольга Самарцева (Стеффи Блонделл) и Анастасия Каменская (Либби Такер). Второй состав ощутимо моложе, лишь главную героиню играют актрисы одного возраста. Зрители, попавшие на такой вариант постановки, смогут насладиться несколько иным рисунком роли в исполнении Андрея Амшинского, Елены Родионовой и Юлии Горностаевой.

Пьесу, по которой поставлен спектакль, Нил Саймон написал в 1980 году, а два года спустя режиссер Херберт Росс экранизировал ее на студии «ХХ век Фокс». На русский язык пьеса была переведена в 1989 году и с тех пор с большим или меньшим успехом прошла на подмостках многих столичных и периферийных театров. Так что режиссер нынешней постановки Анатолий Морозов шел уже проторенным путем.

История проста, как и вся сюжетная бродвейская продукция: девятнадцатилетняя Либби разыскивает в Голливуде отца, киносценариста Херба Такера, который много лет назад оставил ее с матерью и младшим братом в Нью-Йорке. Новообретенная дочь говорит некогда сбежавшему папаше, что мечтает сделать кинокарьеру. Но неудачник-отец исписался при отсутствии свежих идей, его сценарии отклоняют, и он ничем не может помочь дочери. Даже отношения с нынешней пассией Стеффи Блонделл зашли в тупик. В итоге, когда несостоявшаяся кинозвезда, так и не наладив отношения с отцом, собирается возвращаться домой, в «злостном алиментщике» пробуждаются забытые чувства, он пытается наладить хоть какой-то контакт с бывшей женой и брошенным сыном, приезд дочери воспламеняет в нем творческую энергию и возвращает надежду на то, что ошибки молодости еще можно исправить.