Валентина Чупятова - Избавься от кошмаров прошлой жизни

Труд хирурга очень тяжелый как физически, так и морально. Хирург в нашей стране должен жить достойно, как его коллеги в странах Европы и Америки. Я это не раз наблюдала, когда была в зарубежных поездках. Я перестала дежурить, когда от постоянного напряжения стало резко падать зрение и ещё у меня ухудшилась ЭКГ. Напомнил о себе инфекционный миокардит, который я перенесла в тринадцатилетнем возрасте. Мне было уже за пятьдесят. Продолжала работать на кафедре. Подтвердила в очередной раз свой сертификат по хирургии, но не оперировала. Занималась со студентами и вела больных.

К больным я всегда относилась бережно. У меня дома был филиал больницы. Мама - инвалид первой группы. Болезнь оперированного желудка постепенно подтачивала её организм. Появились боли во всех костях. Беспокоила жестокими болями грыжа позвоночного диска. Были нарушены все виды обмена. Она вынуждена была ограничивать себя в еде. Весь желудочно-кишечный тракт был поражен. От госпитализации мама категорически отказывалась, она верила только мне, поэтому в квартире был стационар на дому. Я периодически проводила ей витаминотерапию и переливание внутривенно белковых растворов. Мое окружение все время твердило: если бы не ты, она бы уже давно умерла. Ох, как я с этим не согласна! Я помогала её телу. А тело продолжало жить только потому, что так хотела душа. У мамы была громадная жажда жизни. Преодолевая боль, она вставала и делала зарядку. Научилась точечному массажу. Вспомнила и записала все свои любимые песни и пела их, когда в очередной раз ей становилось чуть-чуть лучше. Однажды она сама пошла в церковь, которая находилась неподалеку от нашего дома, и простояла всю службу. Пошла она на голодный желудок, что при её болезни могло закончиться гипогликемической комой. Но ничего не случилось. С какой радостью она рассказывала об этом всем. Она не боялась жизни, ей очень хотелось жить, несмотря на все болячки. Она умерла от инсульта, как и её мать, не дожив ровно месяц до 78 лет. За три дня до смерти она сидела за столом и ела, задумавшись, свою маленькую порцию любимых кислых щей. Вдруг встрепенулась и сказала спокойно: "Я умру через три дня". Мама говорила о смерти. Я почувствовала мимолетное смятение и стала возражать. Через три дня мама умерла. Накануне я рассказывала ей о том, что в будущей жизни у неё будет другое, здоровое тело. Она мне верила всегда.

Я старалась разговаривать с больными и их родственниками без врачебного чванства, потому что на собственном опыте знала, что это такое. А в студенческие годы на моем дежурстве медсестрой меня покоробил один случай. Я делала внутримышечную инъекцию пожилой больной. Она готовилась после удаления желчного пузыря к выписке. И вдруг в палату влетел хирург, который её оперировал. Был он, надо сказать, уже в возрасте, и фамильярно, хлопнув её по ягодице, спросил: "Ну что, бабуля, как дела, будем завтра выписываться?" У больной после этого поднялась температура, и она ушла домой только через неделю.

Я учила студентов уже при входе в палату оценить состояние всех больных, чтобы подойти в первую очередь к самому тяжелому. Всегда поздороваться, и представиться новому больному, и обращаться по имени или по имени и отчеству в зависимости от возраста. Не позволяла себе никогда безличного обращения "вы", "ты", "бабка", "дед". В моих палатах больные всегда ждали моего прихода. Я всегда старалась без врачебного снобизма доступно ответить на все их вопросы. И это приносило свои положительные результаты. У больных моих палат были самые маленькие койко-дни, то есть время пребывания в больнице. Одна больная в день выписки крупными буквами на листе ватмана, который ей специально принес муж, написала большое стихотворение. Оно начиналось так: "Скоро солнышко взойдет, наша Валечка придет".

Я всегда чувствовала в себе задатки психотерапевта. Еще в школьные годы мне приходилось терпеливо выслушивать и утешать всех моих подружек. Они почему-то всегда приходили ко мне. Я наблюдала, наблюдаю и сейчас, что так же и к моей сестре приходят её подруги поплакаться. Она никогда их не перебивает и не дает советов, только в конце утвердительно-вопросительно говорит: "Ты же его любишь?!" Это у нас от отца.

Когда я начинала учиться, специальности "врач-психотерапевт" не существовало. Она появилась и объявила о себе во весь голос каких-нибудь лет двадцать назад. Я много читала литературы, преимущественно иностранной, по психотерапии. Много статей с психотерапевтическим звучанием я писала и в журнале "Вестник надежды", который издавала. Журнал весь пронизан психотерапией. Совместно с сотрудниками хосписа Святого Христофера Вирджинией Гамли и Мэгэн Бик в Лондоне я приняла участие в подготовке и издании русского варианта книги "Принципы и философия хосписов и паллиативной медицины". Подготовила программу для медицинских вузов по паллиативной медицине, но она где-то застряла в портфелях чиновников от медицины. Паллиативное лечение - это активная общая помощь больному в той стадии заболевания, когда лечение существующими современными средствами не дает желаемого эффекта и когда борьба с болью и другими симптомами, а также решение психологических, социальных и духовных проблем приобретает первостепенное значение. К таким болезням относятся многие формы рака, болезнь Альцгеймера - всего около 25 названий.

Мой хирургический ангел-хранитель Никандр Васильевич Быстров увещевал меня: "Дорабатывай на кафедре. Тебя же никто не гонит". Но дорабатывать и доживать - это было не для меня. Мне исполнилось пятьдесят шесть лет, когда я стала врачом-психотерапевтом, получив образование на кафедре психотерапии Российской академии последипломного образования врачей.

Заведующий этой кафедрой был ученый с прогрессивными современными взглядами на психотерапию и подготовку психотерапевтов. В профессиональном мире у него было много врагов. Это, вероятно, тоже отголоски прошлых жизней. Он, конечно, был не ординарен. Если бы не его волевое решение, я, хирург, никогда бы официально не стала психотерапевтом. Хотя личные отношения у меня с ним не сложились. Их просто не было и нет. После меня эту кафедру закончили ещё несколько врачей-непсихиатров. Потом стал действовать запрет главного психотерапевта, в прошлом психиатра. Переучиваться на психотерапевта разрешалось только психиатрам. Убеждена, что это неправильно.

Каждый узкий специалист должен обязательно иметь второй сертификат, сертификат психотерапевта. И разрешение на получение этого сертификата не должно быть привилегией только психиатров. Вот, например, нужно ли раковому больному говорить о том, чем он болен? Обязательно. Потому что любой человек должен знать о себе все и сам быть причиной, а не следствием решения врача или родственников. Но врач обязан до сообщения об этом поработать с больным профессионально, как психотерапевт, и то же после сообщения. Результат общения с хирургом, который оперировал больного, будет по качеству совсем иным, если к больному пригласить психотерапевта. В этом тоже своя психотерапия. Поверьте, больной может потихонечку выкарабкаться, если врач владеет таким методом психотерапии, как, например, психосамоанализ прошлых жизней.