Александр Торубара - Панвитал

В противоположность этому люди, даже на самых ранних этапах своего становления, систематически используют ранее присвоенное и соответствующим образом преобразованное в процессах последующего присвоения, преобразования и использования, неуклонно увеличивая свою вооруженность. Рано или поздно преобразованию начинает подвергаться сама среда обитания человека, в первую очередь его жилище – на первых порах пещера.

Сравнительно быстрое изменение среды обитания требует столь же быстрого изменения свойств ее обитателей, из которых изменяться в требуемом темпе может лишь вооруженность (на основе все более изощренного преобразования присвоенного), сопровождающаяся соответствующим изменением функционирования.

Таким образом, оба процесса друг друга поддерживают: активное изменение (преобразование) внешней среды (жилища и ближайшего окружения) требует роста вооруженности с соответствующей коррекцией функционирования (и получает его), рост вооруженности с коррекцией функционирования приводит к росту присвоения, преобразования и использования присвоенного (в том числе и важнейшего элемента среды обитания – жилища). На языке современной кибернетики это называется положительной обратной связью.

В итоге эволюция у человека получает принципиально новое направление: рост степени воздействия на внешнее окружение путем изменения функционирования сложившегося типа животного с неуклонным расширением и преобразованием используемой экологической ниши. Вначале в дополнение, а затем и на смену эволюции биологической приходит эволюция технологическая с ее куда более высокими и все возрастающими темпами.

И именно этим можно объяснить ту разительную незначительность изменения физического облика человека, которая имеет место на протяжении последних нескольких десятков, сотен или даже больше тысяч лет.

Итак, ретроспективный факторологический эволюционный анализ (вот для чего, оказывается, в конечном итоге нужно понимание механизма эволюции!), как представляется, достаточно убедительно показывает, что единственным сообществом, в котором мог существовать человек, едва только еще становящийся человеком, могла быть только первобытная обезьянья пещерная колония, а единственно возможным способом присвоения формирующегося человека мог быть только „коллективный“ способ совместного присвоения такой колонии.

И сейчас, спустя уже много тысячелетий, присвоение человека по своей сути остается точно таким же – совместным. Изменились только масштабы и соответственно техническое оснащение. Если на заре существования человека субъектами присвоения являлись относительно немноголюдные первобытные сообщества, вооруженные примитивными (с нашей сегодняшней точки зрения) орудиями, то теперь ими, как правило, являются многомиллионные сообщества людей, объединенных в государственные и даже надгосударственные образования во всеоружии достижений современного научно-технического прогресса вплоть до оружия массового уничтожения и космических средств ведения войны.

Конечно, можно сказать, что проведенная реконструкция самых ранних этапов становления и развития общества достаточно умозрительна и не слишком обоснованна. Но уж во всяком случае она не более умозрительна и не менее обоснованна, чем ссылка А. Смита на „охотничий народ“ с достаточно развитыми меновыми отношениями, столь развитыми (!), что их можно сравнить в высокоразвитыми отношениями современного А. Смиту буржуазного общества (см. цитату в конце предыдущей главы), а ведь именно она лежит в основе всей современной экономической науки. Да и любой другой экскурс в столь ранний период развития человека по необходимости будет страдать подобными недостатками. Однако необходимость этой реконструкции достаточно очевидна – она дает адекватное понимание самых глубинных механизмов формирования экономических отношений человеческого общества. Это не считая таких „мелочей“, как решение вопроса о причинах и механизме возникновения прямохождения, уяснение причин практического отсутствия биологической эволюции у человека, причины и механизмы формирования звуковой речи, выявление зарождения эволюции технологической, а также, как будет показано несколько позже, эволюции и социальной, которые сами по себе достаточно интересны, но в данном случае не являются объектом приоритетного рассмотрения.

Конечно, в реальности процесс мог быть и наверняка был куда более сложным и противоречивым, на что не преминут указать соответствующие специалисты, возможно, не каждой такой колонии удавалось выжить (пещерный медведь тоже хочет жить), не каждой удавалось нащупать верное направление развития (и в наше „просвещенное“ время в этом смысле нередко совершаются грубейшие ошибки), кому-то, возможно, удавалось вернуться к „вольной“ жизни в саванне, но нас интересует не сам по себе процесс становления человека как таковой (изучение этого – удел антропологов, археологов и так далее, для которых это предмет изучения, исследования ), а логика этого процесса как инструмент изучения и основание понимания основ экономики человеческого общества.

На первых порах в условиях жестчайшего дефицита жизненных средств (в дикой природе никакой излишек надолго не задерживается) коллективно присвоенная пища поступает в единую коллективную сферу присвоения и подвергается немедленному совместному потреблению в соответствии с системой доминирования, „табелем о рангах“ такого коллектива, в определенной степени ограничивающей и смягчающей внутриобщественные отношения „силы и грабежа“ (или по крайней мере упорядочивающей эти отношения – посмотрите хотя бы на пожирание волками или львами туши добытого ими оленя или буйвола!). От этой системы, кстати, в значительной степени ведет свое начало система общественного упорядочения и принуждения вплоть до самой развитой ее на сегодня формы – современного государства.

Рост воздействия на внешнее окружение сопровождался постепенным возрастанием количества добываемой и потребляемой пищи с некоторым снижением степени внутриобщественного взаимоподавления и дальнейшим ростом ограничения отношений „силы и грабежа“ в пределах системы доминирования, в связи с чем возникает возможность и не столь уж немедленного ее потребления. Появляется предшествующее непосредственному потреблению распределение (или, может быть, возникает некоторый временной разрыв между распределением и последующим потреблением, а допуск к какой-либо части добытого уже сам по себе является элементом распределения, даже если потребление следует незамедлительно; урвать и утаить – видим мы в поведении некоторых хищников в дикой природе, да и не только в дикой природе – посмотрите на поведение советской и постсоветской „элиты“ – всех этих горбачевых, ельциных, кравчуков и иже с ними – в ходе так называемой „перестройки“ и после нее – увы, Бисмарк был прав – на смену фанатикам приходят проходимцы…).