Ермек Турсунов - Кирпич

Возможно, я сильно отклонился от темы, от нашей с Алтынбеком истории. Но из песни слов не выкинешь. Что было то было. И у меня нет цели собирать теперь дешевые дивиденды. У многих людей истории случались покруче и позабористее. Ну а моя такая. Попроще.

С машиной воевать сложно, пусть ее даже олицетворяют вполне конкретные персоналии.

Сегодня я ни о чем не жалею. И мне незачем придумывать слезоточивые легенды. Я лишь рассказываю, что было и как. Тем более многих уже нет в живых.

В ауле я занялся обычными колхозными делами: топил печку, убирал снег, ходил за скотиной, чистил сараи, колол дрова. Все, как в моем далеком детстве. И, надо сказать, мне это помогло отвлекся душой и мозгом.

Земляки расплачивались со мной натурой: молоком, творогом, сметаной. Хлеб я покупал в городе, куда ездил регулярно для дачи показаний.

Так прошло еще какое-то время. Я все так же ходил по инстанциям, обивал пороги больших и маленьких начальников, слал письма, прошения, заявления, обжалования…

Все это тянулось невыносимо долго и медленно.

Все-таки тяжкое это дело пытаться доказать бездушной системе, что ты не верблюд. Буквально каждый день ты засыпаешь и просыпаешься с одной и той же мыслью посадят не посадят? С машиной воевать сложно, пусть ее даже олицетворяют вполне конкретные персоналии.

И вот однажды я, как обычно, явился в главное управление комитета налоговой полиции по городу Алматы, зашел в знакомый кабинет, готовый к очередному длительному допросу, и тут вдруг мой следователь протягивает мне журнал.

– Прочитай и распишись, говорит.

Я пробежал глазами по строчкам и не понял. Вгляделся внимательнее. Снова прочитал, и опять не дошло.

А там было написано суконным протокольным языком следующее: «Уголовное дело, возбужденное по признакам преступления, предусмотренного ст.176 ч.3 УК РК, 10 февраля 1999 года в порядке ст. 37 ч.1. п.2 УПК РК прекращено производством за отсутствием в ваших действиях состава преступления».

Я прочел несколько раз подряд эту коротенькую запись, досадуя на свой мозг, с которым происходила какая-то странная аберрация. Я никак не мог въехать в нехитрый смысл прочитанного.

– Ну чего уставился? недовольно буркнул следователь. Все. Расписывайся. Дело закрыто. Иди домой.

Я почувствовал, как у меня подгибаются ноги, и опустился на краешек стула.

– Чего уселся? рассердился следователь. Подписывай, говорю, и вали отсюдова.

Я расписался негнущимися пальцами там, где мне указал следка, и с трудом поднялся.

– Что теперь? спрашиваю.

– Иди.

– Совсем?

– Ну да, заулыбался он. Или хочешь остаться?

– Нет.

– Ну и иди давай. Не мешай работать. Возьми вон постановление и катись.

Я взял бумажку с синей печатью, сунул ее себе во внутренний карман и пошел вон.

До Зеленого базара оттуда рукой подать. Я пробирался туда, как вор, прячущий у себя за пазухой украденную вещь. Я все боялся, что выроню эту бесценную для меня бумажку или еще как-то потеряю ее по дороге.

На базаре я нашел какой-то комок, в котором стоял ксерокс, и с ходу сделал с оригинала пятьдесят копий. И тут же рассовал их по всем карманам. На всякий случай. Если вдруг потеряю одну, то у меня останется еще сорок девять. И я смогу доказать, что я свободен. Что я восстановлен во всех своих правах. Что они все это время ошибались. Что они наконец то разобрались.

Словом…

Это была моя охранная грамота. Мое железное алиби. Мой непробиваемый бронежилет.

Все-таки интересно человек устроен. Я в тот момент не думал, что эта бумажка наверняка прошла множество инстанций, собрала множество подписей и наверняка над ней долго пыхтели, прежде чем дать ей ход. А значит, везде сохранились свой оригинал и копия. Но мне нужна была Моя копия и Мой личный оригинал.

И еще мне нужна была встреча с Алтынбеком. Все-таки он знал больше всех и мог бы мне наконец объяснить, почему они все спрыгнули, когда меня «закатывали в асфальт».

Алтынбек долго избегал встречи. Под разными предлогами. Потом мы наконец встретились. В Астане.

Я прилетел туда. Разговор длился не больше минуты. На улице. Перед зданием министерств.

Я был плохим директором. Во первых, я не знал правил игры. Во вторых, я вел себя нестандартно. То есть непонятно. Не носил никому конвентов, не дарил никому дорогих подарков, не угождал агашкам, не разливался сладким елеем на высоких приемах.

По ровному счету, разговора не получилось. Он снова повторил, что я сам во всем виноват и что повел себя неправильно и что если бы я был умнее, то стал бы народным героем.

Но я не собирался становиться тут никаким героем. Я просто приехал к себе домой сделать что-нибудь нужное. И позвал меня он сам. Искал, нашел и уговорил. Хотя я его об этом не просил.

Короче, ничего внятного я от него тогда не услышал, и мы расстались, так и не попрощавшись.

Сейчас я уже думаю, что Алтынбек был прав в одном. Я был плохим директором.

Во первых, я не знал правил игры. Во вторых, я вел себя нестандартно. То есть непонятно. Не носил никому конвертов, не дарил никому дорогих подарков, не угождал агашкам, не разливался сладким елеем на высоких приемах. Короче, по всем параметрам я был и остался человеком вне системы.

Не было во мне, да и не смог я со временем приобрести начальственный апломб. Вес. Степенность.

Не умею я жить за шлагбаумом и держать всех на расстоянии недоступной улыбки. Я так и не уразумел, что мироустройство по казахски не претерпело изменений со времен Абая. Система лишь модифицировалась и приобрела внешне благопристойный вид. Но она по-прежнему готова проглотить любого человека. Любое начинание. Любой незнакомый порыв.

Чужака эта система метит клеймом и тут же отторгает. Выталкивает. И это тот самый урок, который я вынес из своего злоключения.

Ну что ж. Все уже в прошлом. Пора, пожалуй, закругляться.

Конечно, история наших с Алтынбеком отношений не такая кровопролитная, к коим нас прикормили, и не такая душещипательная, к каким мы привыкли. Но уж, как говорится, чем богаты. Были в них и радостные моменты, были и смурные. Всякое было. Выдумывать мне незачем. Подробности я опускаю. Это уже совсем личные вещи. И без того я чересчур тут разоткровенничался. Не знаю стоило оно того или нет? Просто слишком много разных версий и домыслов я слышал на наш счет. Захотелось внести ясности.

И, как мне теперь думается, история эта в каком-то смысле послужила началом конца. Далее уже последовали события, за которыми следила вся страна. И люди знающие понимают, о чем я говорю. Но это уже было без меня, потому что с Алтынбеком мы уже не общались. Не могу сказать, что мы расстались с ним врагами или я остался на него в обиде. Нет. Просто мы разошлись, и каждый из нас пошел дальше своим путем.