Айдар Хусаинов - Как большевики создали башкирскую и татарскую литературу и театр

Поэтому ЧК его простило, дало возможность работать.

А как же он стал начальник писательским? А потому что никто не хотел этим делом заниматься, люди же не дураки, видели, что это расстрельная должность.

Существует точка зрения, что Сайфи Кудаш написал доносы и именно поэтому репрессировали многих писателей.

Я могу согласиться с тем, что он, возможно, писал доносы, но, чтобы серьезные органы принимали по ним решения – тут согласиться нельзя. Доносов пишут много, что теперь всех расстреливать, что ли? Такая точка зрения отражает непонимание реальных процессов, которые происходили в обществе.

Вот в таком положении Союз писателей Башкортостана и жил эти годы, им даже не платили денег, есть такие жалобы в книге о судьбе союза. Почитайте сами!

А что было потом, после войны? Об этом я расскажу дальше.

В начале перестройки в русскую литературу вернулись запрещенные писатели – те, кого репрессировали в свое время. Это был мощный пласт, чуть ли не сотни имен.

Почему же в башкирской литературе этого не случилось? Почему репрессированные писатели не стали открытием, а наоборот, как были забыты, так и остались?

Чтобы это понять, давайте вместе с вами посмотрим, чем же таким занимались писатели в жизни.

Итак, мы выяснили, что типичная биография башкирского писателя тех лет была – родился в деревне, учился в медресе. Родом из района, который не поддерживал Валидова. Затем стали брать людей, которые вместо медресе учились в Башкирском государственном педуниверситете (ныне БГУ). Практически все они были родственники, земляки.

Ну хорошо.

А чем они занимались в это самом союзе писателей? Как проходили их дни? Как они вели себя в дни репрессий?

Обратимся к той же книге «Судьба земли, дыхание времени. Ил язмышы, заман һулышы». – Уфа: Китап. 2009. – 752 с.:

Многие писатели не знали, о чем писать («Янылык» – «Октябрь»), чтобы не быть репрессированными, чтобы угодить и властям, и доносчикам. И журналу не хватало оригинальных художественных произведений. В 1938 г. около половины опубликованных в нем материалов составили переводимые произведения.

Ну то есть многие испугались.

20 августа 1940 г. на заседании бюро Обкома партии был рассмотрен вопрос о работе правления СПБ. По докладам секретаря правления Н. Карипова и инструктора отдела пропаганды и агитации Р. Кутушева бюро приняло постановление, в котором отмечено, что правление работает крайне неудовлетворительно. Карипов не обеспечил должного руководства, не перестроил работу соответственно решениям XVIII съезда ВКП (б). Правление не сплотило писателей, не ликвидировало групповщину и не мобилизовало лучшую часть писателей на создание высокохудожественных произведений. Творческие секции работают крайне слабо. Не ликвидировано отставание детской литературы, литературы на оборонную тематику, прозы и драматургии. Не создано ни одной комедии на башкирском языке. Нет литературной критики. Недостаточна работа с начинающими писателями и т. д.

У части писателей укоренились элементы зазнайства, самоуспокоенности, неуважение к критике, аморальные явления, вроде групповой пьянки.

То есть мало работали, много пили.

В 20-е гг. XX века под руководством X. Габитова возник «Кызыл калям». Вокруг журнала «Башкорт аймагы» объединились многие представители башкирской интеллигенции, и было сделано многое по созданию литературного языка и теории развития башкирской литературы. В этом большая заслуга Сагита Мрясова, который считал, что научные, философские и социально-экономические термины должны быть взяты из других тюркских наречий.

В 1928 г. Г. Хайри, Б. Валид и др. создали литературное движение «Усеу».

В 1929—1930 гг. возникла подпольная организация «Етеган», руководители которой пытались вести борьбу с партийным влиянием на литературу. Вскоре разоблачены и привлечены к ответственности шесть человек этой организации, среди которых С. Кудаш, Н. Исанбет, А. Кутуй и др.

Причинами сплочения писателей (и вообще интеллигенции) в группы, кучки также могли быть единство во взглядах, землячество, единый диалект, родоплеменное обособление (трайбализм), семейство, совместное времяпровождение, инстинкт самосохранения, стремление урвать побольше куска от пирога и т. д. Ясно, в СПБ шла незаметная, но упорная, тайная и открытая интеллектуальная борьба за жизнь, соперничество между группами, течениями и отдельными индивидуумами. В период между пленумами, собраниями разногласия затихали, наступал период корпоративных выручек друг друга. 21 21 Судьба земли, дыхание времени = Ил язмышы, заман һулышы / сост. Р. Бикбаев, К. Аралбаев. – Уфа: Китап, 2009. – 752 с.

Ну и занимались интригами, объединяясь в группировки, боролись за власть.

Типичный портрет такого писателя создал Яныбай Хамматов в своем романе «Карьера».

«Я написал примерно четвертую часть книги, но все еще не был уверен в своих силах. Не терпелось ее кому-нибудь показать. С этой целью я отправился к одному известному писателю.

Узнав, по какому делу я к нему явился, тот презрительно усмехнулся.

– Среди наших писателей недоносков и так полным-полно. И ты туда же?! Решил вот так запросто писателем заделаться? Тоже мне, нашел дурака! Думаешь, я тебе помогу книгу написать?

– Да я и не прошу мне помогать. Хотел только, чтобы вы прочитали хотя бы часть. Мне нужно узнать ваше мнение, агай!

– А что, разве кроме меня больше никого не нашлось?

– Мне Сальман Иргалин, с которым вы в серменевской школе вместе учительствовали, посоветовал к вам обратиться. Вы ведь как-то с ним вдвоем ко мне заходили!…

– А-а, точно, ты тот самый егет… – вспомнил писатель и вдруг недовольно произнес: – Знаешь, что я тебе скажу, кустым? Чем всякой чепухой заниматься, возьми да брось свои бумажки в печку! Будешь потом перед людьми хвастаться, дескать, если б не сжег в свое время книжку, писателем мог бы стать!…

А вот еще один эпизод из той же книги.

Собираясь повидать Мухитдина Тажи, который работал в редакции журнала «Агидель», я поднялся на четвертый этаж. И тут мне повстречался знакомый писатель. Он поздоровался со мной за руку.

– Что-то не видно тебя в последнее время. Как начальником заделался, так сразу и лапти на почетное место вывесил, да? Так нельзя. Угостил бы хоть разок, – сказал он и повел меня в ресторан «Уфа».

Когда агайбыл уже навеселе, я осторожно завел разговор о своей рукописи. Но, как и в тот раз, он от меня отмахнулся.

– Оставь, ну, зачем тебе с этим возиться! Читай лучше наши книжки, и этого будет достаточно! Два коровьих века ты уже прожил, так что писатель из тебя все равно не выйдет. Хе-хе… А ты знаешь, в которой из моих книг про двух старых коров написано?