Александр Сорге - Angst

Двадцатые годы. Европа едва оправилась от удушливых паров Первой мировой, а на континенте уже свирепствует Красная чума. Великая Октябрьская революция дала надежду для марксистов всего мира, и стало казаться, будто бы «новый пролетарский мир равенства» уже не за горами. Однако получилось немного иначе. В 1920 году Красная армия терпит поражение в Варшавской битве, и новая независимая Польша не особо горит желанием поднимать алый стяг. Венгерская советская республика под предводительством Белы Куна просуществовала 133 дня, а Баварская советская Республика и того меньше – всего месяц. Эпидемия прекратилась сама собой. Все это совсем не увязывалось с евангелием от Маркса, согласно которому, стоит только изменить функционирование экономики (так называемый базис) и сразу же поменяются и политический курс, и культура общества (надстройки). Тогда макаронник Антонио Грамши предположил: а что если именно изменение надстроек приведет к изменению базиса? Может, стоит сначала изменить культуру и сознание общества и именно это приведет человечество к светлому коммунистическому будущему? Другими словами, если Маркс хотел с помощью изменения экономических механизмов создать почву, на которой вырос бы новый коммунистический человек, то Грамши предлагал сеять ростки homo communistus уже в существующий грунт. И уже эти ростки создали бы субстрат нового мира.

Как это сделать? Выкорчевать традиционные ценности. Ведь новые марксисты полагали, что капиталистическое общество оказалось столь устойчивым именно благодаря тем обычаям и нормам, которые были заложены в головы людей. Члены основанного в 1923 году Института социальных исследований в Германии, которые позднее станут известны как Франкфуртская школа, выступали с критикой основных элементов западной культуры: христианства, власти, семьи, патриархата и так далее. С приходом к власти Гитлера большинство членов Франкфуртской школы бежали в США и продолжили свои исследования там. В 50-е годы же стало окончательно понятно, что мировая социалистическая революция захлебнулась в ананасовом соке: капиталисты действительно продолжали богатеть, однако условия жизни рабочего не ухудшались, а скорее даже наоборот. В этой ситуации новым авангардом революционного движения вместо рабочих должны были стать различные на тот момент маргинальные элементы: геи, феминистки и прочие контркультурщики.

И кажется, что план работает, что вот оно – пришествие антихриста, который растлевает умы всех и вся, и спастись от него можно только в землянке где-нибудь под Изборском. Но тут на защиту человечества встает огромный вонючий монстр, который может сожрать и отфекалить что угодно. И имя ему маркетинг. Да, порождение и верный слуга капитализма, могущественное колдунство, которое заставляет вас сметать с полок даже то, что вам не нужно. И маркетологи в XX веке волею судеб оказались слугами господа, или диавола, если хотите. Ведь маркетинг может коммерциализировать, то есть продавать и превращать в деньги, все. Абсолютно все. Даже идею. Идею любой корпорации, любого движения или протеста.

И если в основе чего-либо есть идея, неважно, будет ли это новое изобретение, субкультура или даже протестное движение, значит эту идею можно обернуть в красивую упаковку и продать. Именно поэтому любая контркультура, какой бы протестной и маргинальной она ни была, со временем становится массовой. Ведь в глазах капиталистов члены этой субкультуры или движения становятся целевой аудиторией: даже обоссаным панкам нужны косухи и футболки с портретом Горшка. Ты немытый хиппарь и топишь за права животных? Пожалуйста, вот тебе магазин органической еды и одежды из конопли. Долбишься под хвост с другими мужиками и гордишься этим? Йоу, наша компания поддерживает gay-pride! Бизнес неминуемо начинает мимикрировать под любую новую идею, делая ее последователей своей целевой аудиторией. Бренд женской одежды Monki, например, начал топить за феминизм. Естественно, исключительно чтобы привлечь внимание к проблемам женщин, а не ради того, чтобы срубить бабла.

Однако любой бизнес – это прежде всего деньги, как бы старательно он ни прикрывался громкими лозунгами. И главная цель любого капиталиста – повысить прибыль. Самый простой способ сделать это – увеличить количество адептов культа, то есть целевую аудиторию. А для того чтобы покупателей стало еще больше, идею нужно максимально упростить. Сократить ее до слогана, который понял бы самый недалекий обыватель. Чтобы очередная неразумная вагина прониклась идеями «феменизма и сестренства» и купила кофточку с надписью periods are cool. Это приводит к распространению идей, ведь чем проще идея, тем проще она хавается массами. Но именно это и обесценивает ее: от идеи остается только обложка и пара громких цитат. Ramones и Sex Pistols, которые были настоящими символами андеграунда и контркультуры в 70-х, сегодня стали лишь принтами на футболках модных телочек с каре и биполярочкой, которые вообще не знают, кто такой Сид Вишес. То же самое произошло и с команданте Че, чье лицо лепят вообще на все, что только возможно. И лидер кубинской революции ассоциируется не с Движением 26 июля и Батистой, а в лучшем случае лишь с какой-то там абстрактной революцией. Часто идею сливают и сами лидеры движения, сдавая в аренду свою жопу, когда представляется возможность, и получая за это хрустящую банкноту, которую можно скрутить в трубочку и вдыхать через нее кокаиниум. А идея… Да кому вообще сдалась эта идея?

На самом деле многие считают культурный марксизм теорией заговора: выдумкой американских палеоконсерваторов, созданной, чтобы убедить электорат, что в демократической партии состоят лишь геи, маргиналы и прочие коммунисты. Выдумкой, которая прекрасно прижилась в сырой и мрачной российской действительности. Другие же, что это – коварный план по растлению общества и приближению мирового коммунизма. А самих представителей Франкфуртской школы – не группой вшивых интеллигентов, которые пытались препарировать труп Маркса, а тайным жидомассонским обществом, цель которого – поработить мир. Но это совершенно не важно. Не важно, бродит ли за нашими спинами мифический призрак культурного марксизма. Потому что порождения его бестелесной плоти – идеи и новые ценности, давно уже превратились во всего лишь модные течения и растворились в море дерьмового китайского мерча, который носят мамкины рэбэлы и абстрактные тян, до конца даже не понимая, что вообще написано у них на футболке. Но ощущая в паху при этом приятное чувство сопричастности к великой идее.

04.05.18

И, конечно же, когда эта идея перестаёт приносить пользу, её просто выбрасывают как использованный презерватив. Ведь на выжженном поле, на месте срубленных крестов, волхвы корпораций водружают свои символы веры, превращая религию в игру, а игру – в религию. Как это ни странно, но именно торгаши, а не церковники открыли тайну того, как заставить человека гнаться за бестелесным символом, бесплотной идеей. Ну, либо просто осмелились сказать её в слух.