Журнал Современник - Журнал Наш Современник 2006 #10

После Ф. Ратцеля, сформулировавшего концепт государства — растущего живого организма, К. Хаусхоффер, К. Шмитт и другие вооружили А. Гитлера идеей и теорией расширения жизненного пространства для немцев. Справедливости ради отметим, что вышеназванные исследователи напрямую не обосновывали вооруженное нападение на СССР. Они предлагали иные варианты “дранг нах остен”, например создание советско-германской или даже европейско-советской империи. Но кто знает, какие идеи внушал Карл Хаусхоффер, восходящая звезда германской геополитики, будущему фюреру “Третьего рейха”, когда после провала пивного путча 1923 г. скрывал его вместе с Гессом у себя на вилле.

Нюрнбергский трибунал в 1946 г. не нашел состава преступления в теоретических трудах и действиях Хаусхоффера и оправдал его, но в целом следует подчеркнуть провоцирующую роль западных геополитических школ. Они обосновывали “объективную” необходимость начала войны за передел мира, за контроль над огромными пространствами, за мировое господство. И объектом N 1 являлась (и по сей день является) Россия.

Особенности русской геополитической школы

В геополитической научной среде значение русской геополитики общепризнано, более того, рассматривается как самостоятельное научное направление, отличное от всех трех западных геополитических школ.

Принципиальные отличия кроются в следующем:

— пластичная гуманность русской геополитической мысли;

— ее нацеленность не на мировое господство, не на завоевание других государств и народов, а на построение справедливого миропорядка и объединение славянских народов в рамках одной цивилизации;

— основы геополитики России закладывали ученые-естествоиспытатели, географы, историки, поэты, писатели, публицисты.

И именно последняя, третья особенность (к слову, еще малоизученная) представляется наиважнейшей. Причем подобная тенденция сохраняется до дней нынешних: не лидеры политических партий, министры, губернаторы или мэры, а научная и творческая общественность современной России в инициативном, как говорили на Руси, самопочинном порядке ведут поиск целей развития государства и общества, ищут путеводную звезду-идею, стратегические маршруты движения к задуманному.

Может, именно потому, что исследованием смысла русской жизни, русской миссии в европейском и мировом пространстве занимались начиная со второй половины XIX века не политики и правительства, а творческая интеллигенция, гуманисты, русская геополитическая идея формировалась на основе национальной традиции добра и справедливости, правоты и истины, помощи униженным и угнетенным. Ей присущи вселенский размах, высокое чувство человечности, духовность и нравственность, но чужды национальная ограниченность, высокомерие по отношению к другим народам.

Ф. М. Достоевский, один из основоположников русской геополитической идеи, писал: “Да, назначение русского человека есть бесспорно всеевропейское и всемирное. Стать настоящим русским, стать вполне русским, может быть, и значит только стать братом всех людей, всечеловеком, если хотите… Для настоящего русского Европа и удел всего арийского племени так же дороги, как и сама Россия, как и удел своей родной земли. Потому что наш удел и есть всемирность, и не мечом приобретенная, а силой братства и братского стремления нашего к воссоединению людей… Будущие грядущие русские поймут уже все до единого, что стать настоящим русским и будет именно значить: стремиться внести примирение в европейские противоречия уже окончательно, указать исход европейской тоске в своей русской душе, всечеловеческой и всесоединяющей”.

Не замкнутость в себе, не обида на Европу, ходившую на Русь тевтонами, шведами, французами, а желание помочь ей в ее внутреннем примирении, скрасить европейскую тоску — это почти божественное благородство, величайшая красота души. Вот к чему призывал русских Ф. М. Достоевский: к сверхчеловечности, к вселенской русской миссии.

Спустя полтора века эта тема не перестает быть актуальной, ибо мир снова в хаосе конфликтов, переделов, межцивилизационных столкновений. Потому что реализуются последовательно и настойчиво геополитические концепции Запада, а Россия вновь в поиске своего места в этом мире, и вновь политики и стратеги в тупике, бредят близкими к сумасшествию идеями конкурентоспособности, встраивания в чуждую западную цивилизацию, отказа от русскости. И даже покаяния (?) перед Европой.

И на фоне этой бестолковщины мощно звучит слово писателя-фронтовика Ю. В. Бондарева: “В самой России стало возможным сверхнепристойное возбуждение, похожее на эротический экстаз факельщиков в хаосе общего поджога… Широкие двери России от века были распахнуты на метельные перекрестки мира — так ощущал это и Достоевский, и Толстой, но в нашей истории никто из гениев культуры не испытывал ни националистического угара, ни страха проиграть свою великую славу, никто из них не впадал в малоумие, в западное умопомешательство, и не упрекал березу в том, что она не тюльпанное дерево и не кокосовая пальма… Человечество и вместе с ним Россия станут счастливыми, коли осмыслят главную идею — причастность к вечному, наивысшему и простому, когда жизнь каждого растворится между всеми для других”.

Плеяда мыслителей, формулировавших русскую геополитическую идею и создававших научную школу геополитики России, весьма внушительна по масштабу интеллектуального потенциала, в чем явно превосходит совокупный потенциал западных школ. Здесь — Пушкин, Толстой, Достоевский, Тютчев, Данилевский, Савицкий, Трубецкой, Ключевский, Бестужев-Рюмин, Аксаков, Солоневич, Ильин и многие другие.

Славянофилы и западники: общее и особенное

Во второй половине XIX столетия в русской культурной среде, осмысливающей геополитические идеи, сложилось два устойчивых течения — славянофилы и западники.

Славянофилы (Ф. И. Тютчев, Н. Я. Данилевский, А. С. Хомяков, И. В. и П. В. Киреевские) давали глубокий анализ состояния славянского мира, поднимали важнейшие проблемы отношений между славянскими народами, требовали от правительства эффективных действий по освобождению угнетенных братьев-славян и их оккупированных земель. Они верили в великую историческую миссию славянского мира. В единении братских народов они видели стержень геополитической идеи России.

Ф. И. Тютчев был к тому же захвачен идеей создания великой православной империи, наследницы Византии.

Венца и скиптра Византии

Вам не удастся нас лишить!

Всемирную судьбу России,

Нет, вам ее не запрудить, —

гневно бросал поэт проавстрийски настроенному главе министерства иностранных дел Российской империи К. Нессельроде.