Журнал Современник - Журнал Наш Современник 2006 #11

— Майор Дудаев! — взяв под козырек, представился мне, как старшему по званию, худощавый бледный офицер на аэродроме Белая под Иркутском. Туда мы прилетели после крупного совещания в Семипалатинске. Он был одет в летную куртку. Левая рука нервно теребила пару шевретовых перчаток. Над верхней губой — тоненькая ниточка щегольских черных усиков. Эти подробности запомнились мне на всю жизнь, потому что в то утро наш воздушный лайнер Ту-116 при посадке неожиданно попал в густой слой приземного тумана. В авиации такое явление относится к опасным. Пилоты, очутившись в “молоке”, не могут видеть землю визуально и контролировать расстояние до нее. Поэтому машина, вместо мягкого приземления, падает на бетон на скорости триста километров в час. От такого столкновения самолет разрушается, при этом возникает пожар, со всеми вытекающими последствиями. На борту нас было тридцать три человека во главе с командиром Краснознаменного Смоленского авиационного корпуса дальней авиации генералом Борисом Балихиным. Когда после взлета из Семипалатинска наш корабль взял курс на Белую, все беззаботно задремали в глубоких мягких креслах под басовитый рокот двигателей. Панели — под орех, драпировка — под ситец, ковровые дорожки. Тепло. Имеется буфет, умывальник, зеркала и туалет. Нам, военным летчикам, которых долгие годы туго затягивали в ремни и лямки, понравились барские условия для пассажиров в этом самолете.

За штурвалом командир авиационной дивизии генерал Игорь Дмитриев. По внешнему виду и характеру наш коллега был копией Макара Нагульнова из шолоховской “Поднятой целины” в исполнении Евгения Матвеева. Однако в народе комдива звали отнюдь не Макаром, а Джигитом. Наверное, потому, что решения он принимал быстро, в действиях был резким и, как горец, горячим. Тут же, правда, остывал и никогда не помнил зла. Требовательный, но человечный и справедливый по отношению к людям, Игорь Борисович был общим любимцем.

Итак, командир экипажа Дмитриев на самолете Ту-116 с пассажирами на борту, после многочасового полета, чуть шурша двигателями, снижается по схеме над транзитным для нас аэродромом Белая. Облаков нет, видимость, как говорят в авиации, миллион на миллион. Мы в салоне уже проснулись и беззаботно беседуем. Внизу проплывает серпантин реки Белая и трубы химкомбината в городе Усолье-Сибирское. До земли остается метров тридцать. Чувствуем, как на выравнивании перед посадкой летчики плавно убирают “газ” моторам. И вдруг в наступившей тишине раздается чей-то возглас:

— Что он делает? Ведь так и убиться можно!

“Что за дурацкие шутки, да еще в воздухе?” — подумал я и глянул в иллюминатор. И глазам своим не поверил: видимость — нулевая! В салоне потемнело. “Воткнулись в приземный туман!” — молнией мелькнула мысль. Все замерли в ожидании встречи с землей. Помочь летчикам мы ничем не могли. “Наверное, отлетались”! — мелькнуло в голове. Показалось, что в салоне запахло еловой хвоей траурных венков. Как нелепо все получилось, черт возьми!

Однако не тут-то было! Оказалось, что комдива в народе прозвали Джигитом не зря. Не успели мы в мыслях попрощаться с семьями, как последовал жесткий удар колесами о бетон и самолет боком, по-собачьи, побежал по посадочной полосе. Неужели пронесло? Оказалось, еще нет! Наш летающий ящер вдруг выбежал за обочину ВПП, на грунт и, вильнув там громадным хвостом, рванул опять на полосу. Левая тележка шасси “разулась”. Клочья от покрышек величиной с кавалерийское седло застучали по обшивке. Из перебитых трубок красным фонтаном захлестала гидросмесь. Да, с Дмитриевым не соскучишься! Теперь жди пожара…

И все же там, на небе кто-то есть! “Нога” не заискрила, пламя не возникло. Дожевывая остатки резины на левой тележке, самолет, теряя скорость, освободил ВПП. Пока мы гуськом сходили по встроенному трапу, Джигит спустился из пилотской кабины на землю и успел закурить. И, стоя в окружении экипажа, во всеуслышание гордо объявил:

— Если бы за рулем был не я — ну точно гробанулись бы!

Ему никто не возразил. Все понимали, как близки были к сиротству наши дети несколько минут назад. Еще не веря до конца в то, что все обошлось, мы направились к встречающему офицеру. Когда он представился Дудаевым, я спросил его подчеркнуто спокойно, не подавая руки:

— Это ты нас сажал?

— Да, — виновато выдохнул он и опустил голову.

— Что же ты делаешь? Кто в такой туман дает разрешение на посадку? Ты же мог нас всех убить!

Майор вспыхнул, но промолчал. В это время к нам подошел Балихин.

Он разобрался во всем спокойно, без эмоций. Оказалось, что перед рассветом к аэродрому незаметно, по низинам, подкрался туман. Он не зря считается в авиации опасным явлением погоды и коварен тем, что сверху, с большой высоты наземные ориентиры, в том числе посадочные огни, просматриваются хорошо, а непосредственно перед землей они внезапно теряются.

И как белым саваном, прикрыл в тот раз туман посадочную полосу от глаз экипажа во время подхода к ней нашего воздушного корабля. Джигит Дмитриев вышел из той ситуации победителем. Сумел посадить лайнер так, что сохранил людей. А Дудаев, перед тем как дать разрешение на снижение и заход на посадку, должен был лично осмотреть полосу. Он этого не сделал. А если бы сделал все, как положено, и выехал на полосу, то обнаружил бы туман.

Командир корпуса экспромтом, но по классической схеме провел разбор. Все это время молча, не поднимая глаз, ждал своей участи Джохар Дудаев. Профессиональная обида на него у нас уже прошла. С кем не бывает… Да и крови-то нет, а самолет введут в строй через пару дней. Но какое решение примет комкор? В заключение разбора мудрый Балихин спокойно сказал:

— Ну как, всем все ясно?

— Так точно!

— Вопросы есть?

— Никак нет! — хором ответили мы.

— Тогда — по самолетам! Запуск и выруливание по готовности. Майор Дудаев — на руководство, будете нас выпускать. Счастливого полета!

Генерал козырнул и пошел на Ан-12, который прилетел за ним из Иркутска. Разошлись по своим транспортникам и мы. Джохар пулей вскочил в свой “газик” и помчался на “вышку”. После полученного урока он вначале проехал по полосе, чтобы осмотреть ее перед разлетом экипажей. Туман слегка рассеялся и для взлета помехой не был.

Вскоре после этого случая Дмитриев убыл из дальней авиации к новому месту службы. Уволился, отлетав свое, и Балихин. Нынче он живет и работает в Москве. А вот с Дудаевым встретились только через десять лет, когда меня назначили командующим дальней авиацией. В составе этого оперативно-стратегического объединения было десять авиационных дивизий. Одной из них, со штабом в городе Тарту, командовал ставший к тому времени полковником Джохар Дудаев. За успешную авиационную поддержку советских войск при выводе их из Афганистана он получит орден Боевого Красного Знамени. Затем дослужится до воинского звания генерал-майора авиации. А вскоре он будет избран президентом Чеченской Республики — Ичкерии. И уже никогда не станет таким, каким его знали и ценили в дальней авиации.