Коллектив авторов - Традиции & Авангард. №4 (11) 2021 г.

Предоставив публикации из журналов Северного Кавказа, я получила в Союзе журналистов карточку международного уровня и договорилась в газете о правах человека, что буду передавать им материалы по Чечне. Платить гонорары мне, разумеется, не могли, да я и не просила.

Я ломала голову, что делать дальше.

Чтобы войти в интернет, приходилось ждать милости от хозяйки. Невозможность писать, искать работу угнетала. Спасалась я беседами со Львом Арнольдовичем, который не только любил выпить, но и читал хорошие книги. Он шутил о Хайдеггере и цитировал Ницше. Наслушавшись моих рассказов о селе Бутылино, где проживала мама, Лев Арнольдович предложил название для произведения о жизни в русской глубинке – «Тени стучатся в окна».

– Может быть, когда-нибудь я напишу такой роман, – сказала я.

– Дай мне, Поля, почитать военные дневники, я-то знаю, что ты их где-то спрятала, – попросил он.

И я втайне от Марфы Кондратьевны принесла ему тетрадки.

В субботу Лев Арнольдович увез сыновей и Аксинью в Подмосковье.

– Мы едем к волшебнику Потапу! – похвастался Христофор.

Старый друг Льва Арнольдовича – Потап – долгие годы путешествовал по Индии и слыл просветленным человеком. В городе Чехове он выстроил деревянный дом, где принимал паломников, а по выходным парил знакомых в бане.

– В следующий раз возьмем и тебя, Полина! – пообещал Лев Арнольдович.

В этот раз путь мне преградила Тюка, заявив, что никакого выходного не будет.

– Ко мне придут коллеги-активисты! Работай! Нечего прохлаждаться! – заявила она.

Ульяна простудилась и температурила, и я, помимо всех дел, следила за тем, чтобы девочка пила антибиотики, и поила ее куриным бульоном, принесенным Ларисой. Выйти на улицу удалось на полчаса. Я стремглав добежала до почтового отделения и перевела маме две тысячи рублей, которые за полтора месяца трудов заплатила мне Марфа Кондратьевна.

– Это к тем пяти, что ты проговорила по телефону, – уточнила она.

Я и разуться не успела, как Марфа Кондратьевна велела пропылесосить полы.

Коты, довольно урча, прикончили паштет, спрятанный хозяйкой для гостей на лоджии. Пришлось коллегам Марфы Кондратьевны довольствоваться жареной картошкой, приготовленной мной на скорую руку.

Побывав с ночевкой у просветленного человека, Лев Арнольдович стал вести себя иначе: улучив момент, когда Тюка не давала мне укладывать детей, он отволок ее в туалет, и там раздался звук, похожий на пощечину. Затем он сделал супруге внушение:

– Если в доме появился человек, который взял на себя воспитание наших детей, мешать такому человеку воспрещается! Дети в час ночи должны не гарцевать, а спать!

После этого Христофор, получив от отца оплеуху, забился в кресло, а Любомир и Ульяна свернулись калачиком прямо на полу: они притворились спящими, словно испуганные зверьки.

Будни начались с того, что всё семейство, за исключением Ульяны и Аксиньи, выдвинулось на уличный протест.

– Митинг, – с раннего утра внушала детям Марфа Кондратьевна, – это самое главное в жизни!

На этот раз на митинге требовали не сносить старинное здание на окраине Москвы.

– Отчего вы не захотели помочь приюту для животных? – спросила я. – Когда несчастных котов и собак уничтожали сотнями? Об этом писали в газете! Я же вас просила!

Тюка смерила меня презрительным взглядом.

– Бездомных собак и кошек полно! Буду я еще о них думать…

– Я считаю, что животные больше нуждаются в помощи! Их совсем некому защитить!

– А что ты сделала для них? – хмыкнула правозащитница.

– В тот день кабинет не был заперт, и я, уложив детей, сидела на сайте всю ночь. Я пристраивала кошек и собак. Нескольких взяли. Но большинство погибло!

– Всех не истребят! – отмахнулась Марфа Кондратьевна.

– Каждый школьник шлепни мента! Грохни мента! – пошутил Лев Арнольдович.

Христофор и Любомир взяли с собой игрушечные пистолеты.

Выяснилось, что на протесте будут скинхеды, они выйдут поддержать правозащитников.

– Молодцы какие! Пусть приходят! – довольно ворковала Тюка.

Пока я застегивала куртки Христофору и Любомиру, Лев Арнольдович успел рассказать историю о батюшке Феофане.

– Феофан раньше служил на флоте. Он профессиональный военный. Однажды корабль попал в жуткий шторм. Феофан знал: если произойдет оверкиль, никому не спастись, все пойдут рыбам на корм. Корабль накренился, затрещал… Батюшка перед смертью помолился – и чудо произошло! Корабль не потонул. После этого Феофан бросил службу, отправился в семинарию и стал батюшкой. Наша подруга, художница Рита, ходила к нему на исповедь. Рита рассказала Феофану, что у нее есть кот, он совсем старый и одолел ее капризами. «Котов на мясокомбинат! – ответил ей батюшка. – А вам душу спасать надо!»

– Котов на мясокомбинат! – довольно хихикнула Тюка. С этими словами с громоздким транспарантом «Архитектура Москвы принадлежит нам!» Марфа Кондратьевна, Лев Арнольдович и мальчики отправились на митинг.

– Полина, если у меня нет температуры, давай погуляем, – попросила Ульяна.

Я укутала ее и вместе с Аксиньей вывела во двор. Там мы встретили пожилую женщину. Ее избил сын-алкоголик, отобрал пенсию.

– Пойдемте со мной! – предложила я несчастной. – Я вас где-нибудь спрячу. У нас не квартира, а правозащитная берлога, и в ней постоянно крутятся чужие люди.

Старушка отказалась:

– У меня три сына. Один – алкоголик, второй – наркоман, третий – отшельник. Отшельник живет в лесу, сколотил себе избу, воду носит из реки, сушеными ягодами, грибами питается. Поеду я к третьему сыну.

Мы проводили ее до автобусной остановки.

Вернувшись, я включила классическую музыку. Аксинья кружилась и танцевала, а Ульяна уткнулась в мультики.

Привет, Дневник!

Моя жизнь проходит в заботах о семье, где я, по сути, рабыня. Несмотря ни на что я поклялась, что буду помогать маме. Но чем больше километров разделяет нас, тем лучше.

Мне всегда приходилось пробиваться сквозь неприступные стены, но самая главная непробиваемая заслонка была рядом.

Подавляя сопротивление невероятными усилиями, я окончила школу, поступила в институт, перевелась в университет, стала работать журналистом, уехала в Москву…

Даже разговор о том, что мои каштановые волосы можно перекрасить в золотые, мама восприняла с жуткой истерикой:

– Не-е-ет! Они не окрасятся! Не смей! Ничего у тебя не получится! Ты страшная! Страшная! Попробуй только покрасить, я тебе покажу!

Поистине, о моем детстве в Чечне можно написать триллер. И я долгие годы думала, что никогда ее не прощу. Иногда во снах я спрашиваю ее: «Зачем ты так мучила меня?!» Она только хохочет в ответ, и вокруг нее разливается огненное зарево.