Евгений Беляков - Опубликованное в 90-х—10-х. Методика, математика, система образования

Мне кажется, продумывание этих вопросов немаловажно для понимания смысла жизни. Поэтому разговор будет продолжен, но не стоит надеяться, что на все вопросы мы найдем окончательные ответы…

Представим себе, что есть генетический «механизм смерти», запускающийся в каком-то возрасте. Причем, заметим, это соответствует современным представлениям в сфере биологии старения. И представим себе также человека, у которого этот механизм работает хуже, чем у других. В действительности любой орган и любая функция человеческого организма вариативны в своих проявлениях. И «механизм смерти» может быть подвержен таким же вариациям.

Итак, есть люди, у которых этот механизм срабатывает позже. И это тоже правда: одни живут дольше, другие умирают раньше. Это факт. Но что из этого следует? А следуют из этого странные и трудно постижимые вещи.

Дело в том, что человек, имеющий генетически заданную длинную жизнь, имеет больше шансов завести потомство. А значит, его гены будут иметь большую вероятность сохраниться в естественном отборе. Если так…

Вы уже догадались: долгожители должны были отбираться веками до тех пор, пока все люди не стали бы бессмертными. Но это не так! Сменяются поколения за поколениями, а биологический возраст смерти у человека в среднем примерно тот же самый, он не растет с той скоростью, как это полагалось бы. Почему? Почему нам всем не 300 000 лет? И даже не 1000?

Как вы думаете?

Хорошо, представим себе человека, который прожил 1000 лет. Трудно представить? Разумеется. Человек в 70 лет отстал от жизни. Увы, это так. Все его воспоминания – в детстве, в юности, когда его восприятие было юным, гибким, впитывающим новые впечатления. С возрастом память его стала менее восприимчивой, привычки остались прежними. Постепенно он превращается в некое «засохшее дерево», которое не дает новых ростков. Он несет память о прошлом, но не адаптирован в полной мере к живой реальности настоящего… Правда, бывают исключения. Это люди, сохранившие юность в душе, способность изменяться, но таких мало.

Груз жизни придавливает человека, годы наваливаются и сгибают его. Подумайте, как бы он мог жить до 1000 лет, если уже в 70—100 он не нужен эволюции? Молодое поколение вытесняет его из жизни, даже если относится к старости с почтением и уважением. И это для эволюции, действующей по своим неумолимым законам, вполне естественно. Вид должен шествовать вперед, двигаться, изменяться. Иначе этот вид вытеснят другие виды. Никакой жалости, абсолютная целесообразность естественного отбора.

В связи с этим вновь возникает проблема: хорош или плох естественный отбор? Для вида, безусловно, хорош. Вид – своего рода «коллектив». Естественный отбор – «коллективист». А вот для индивида он трагичен. Ради процветания вида, ради сохранения равновесия в численности видов представители одного вида пожирают представителей другого, а подчас и своего. Чтобы процветал вид, каждый из нас стареет и умирает. Чтобы вид развивался, вовсю работает безжалостная рулетка мутаций: многие индивиды не доживают до репродуктивного возраста, не то что до старости. Абсолютное большинство мутаций летально (смертельно) для организма, он погибает в первые же мгновения после рождения. А если не умирает, то остается уродливым на всю жизнь. Это тоже смерть, только замедленная. Вся биосфера, как огромная чаша, просто переполнена страданием безвинных существ! Вот что такое естественный отбор для индивида.

Если все это месилово создал Бог, как можно было бы говорить о Его милосердии…

Но давайте подумаем: ведь, строго говоря, отставания от жизни, которое мы видим в старости, могло бы и не быть. Если бы внутренние изменения в организме человека шли с такой же скоростью, как в детстве, он успевал бы, очевидно, приспособиться к изменяющейся реальности. Ведь человек (как и любое другое живое существо) не механизм, который требует починки и обязательной замены износившихся деталей. Существуют мощнейшие силы обновления внутри самих нас. И природа могла бы сделать так, чтобы они были еще сильнее.

Однако мы видим иное. Наш выдающийся педагог Борис Никитин всю жизнь пытался доказать (и, мне кажется, это ему вполне удалось) реальность явления, которое он называл нувэрс – «необратимое угасание возможностей эффективного развития способностей». Мне довелось общаться с Борисом Павловичем во время его очень продуктивной дискуссии с другим замечательным педагогом того времени Александром Ивановичем Новиковым, учителем-новатором из Перми. Для Никитина нувэрс был неоспоримым аргументом в пользу раннего развития способностей детей. Ибо позднее начало развития в силу нувэрса становится гораздо менее эффективным.

Александр Новиков возражал: угасание возможностей эффективного развития существует, но оно не является необратимым. Мы видим, как с помощью волевого усилия эффективность развития способностей возрастает даже у пожилых людей. Кстати, два этих педагога сами были замечательным примером обратимости возрастных изменений! Более того, говорил Новиков, если для развития способностей существуют необратимые пределы, это может привести к тому, что педагог «сложит ручки», столкнувшись с необходимостью развивать способности в старшем возрасте, тогда как природа дает нам возможность развиваться всю жизнь. Нуверс, скажу я, теперь все то же самое, но другими словами, есть не нувэрс, а оувэрс – «ОБРАТИМОЕ угасание возможностей эффективного развития способностей».

Об этой обратимости поговорим позднее, а сейчас придется констатировать, что все-таки сам факт угасания способностей с возрастом – это реальность. То есть фактически это означает, что старение начинается с самого детства. И мне хочется еще обратить внимание на некое психическое явление, которое, как мне кажется, есть субъективное отражение все того же оувэрса. Я имею в виду инстинкт смерти, который Зигмунд Фрейд обнаружил в глубинах бессознательного обычных взрослых людей, а русский ученый Илья Мечников – в явном выражении у глубоких стариков (за 100 лет). Например, однажды Мечников беседовал с одной очень древней старухой, которая помнила Великую французскую революцию (1789 год). «Почему вы не хотите жить?» – спрашивал он. «Если ты поживешь с мое, – отвечала старуха, – ты будешь относиться к жизни совершенно иначе, чем сейчас, и поймешь меня».

В целом, можно полагать, это есть одно и то же явление, – это ТОРМОЖЕНИЕ адаптации и возможностей развития и изменения с возрастом. Торможение, также, наверное, заданное генетически, как и «механизм смерти». Но это не одно и то же. Торможение (я еще буду называть его Т-фактор) действует с детства всю жизнь, по нарастающей. Механизм смерти действует только в старости, «очищая» популяцию от слишком затормозившихся индивидов (стариков).