Ирене Крекер - Встреча двух миров. Begegnung zweier Welten

Думаю, что мы с Галиной успешно завершили обучение по этой профессии ещё и потому, что были вдвоём и всегда держались вместе. Впрочем, местные коллеги уже тогда, четверть века назад, говорили, что наши проблемы с интеграцией в новую жизнь лежат в нас самих, а не в их отношении к нам. По их мнению, мы, переселенцы, сами комплексуем, а потом пытаемся обвинить в чужих грехах местное население. Наши одноклассники желали нам добра и помогали, насколько это было возможно. Одной из них, Монике, коллеге из местных немок, я особенно благодарна. Она всегда заезжала за мной на автомобиле, в любую погоду, зимой и летом, привозила в школу и обратно домой.

Так расширялся наш круг общения среди местных. Так врастали мы корнями в новую жизнь. По окончании профессиональной школы мы с Галиной без проблем нашли работу по профессии. Мне к тому времени было уже 48, а ей – 43 года. Спасибо подруге за то, что все эти годы она меня поддерживала морально. Не так-то прост был для меня переход от работы учителем в России к работе медицинским персоналом по уходу за больными с психическими заболеваниями. Более двадцати лет отработали мы с Галиной по профессиям, приобретённым здесь. При этом ни я, ни она ни одного дня не были безработными. Год назад я ушла на заслуженный отдых. Галине ещё предстоит немного поработать. Но так как она находит удовлетворение в общении с людьми, и в трудовом коллективе её уважают как специалиста, я надеюсь, что она сможет доработать оставшиеся годы, лишь бы не подвело здоровье. По себе чувствую, что, если бы срок ухода на пенсию по старости в нашей профессии был сокращён хотя бы на два года, можно было бы этим помочь больничной кассе значительно сократить расходы на лечение.

Мне не хочется, чтобы у читателей сложилось мнение, будто мы, уехав из России, все эти четверть века только работали. Нет, мы научились организовывать и своё свободное время. Одно время у нас была одна дача – на две наши семьи. Увлечение одного из мужей рыбной ловлей – это возможность не только мужьям, но и жёнам, и детям более близкого и частого общения с природой. Дети наши к этому времени все определились. Каждый имеет за плечами годы учёбы, овладения профессиональным мастерством. Совершенствуя свои знания, они работают на различных предприятиях города. Мы гордимся ими. А они – радуются за родителей, за то, что каждый из нас доволен жизнью, молод душой, нашёл дело по призванию. В последние годы мы с друзьями стали совершать совместные поездки в дальние и ближние страны. Так, например, несколько лет назад в Париже отмечали шестидесятилетие мужу Галины, а мне – в Швейцарии, а в прошлом году вместе совершили поездку на канарский остров Тенерифе в Атлантическом океане.

Сегодня мы можем сказать, что при всех трудностях вживания в новую среду, в нас осталось главное – умение слышать и понимать друг друга, любознательность, желание открывать новые жизненные горизонты.

С Клавой я познакомилась в первые месяцы проживания нашей семьи в Германии. Как сейчас помню, в приёмной детского врача мы с его помощницей пытаемся определить по медицинской карточке моего трёхлетнего сына, какие прививки поставлены ему в России. Я не могу вспомнить, как по-немецки звучит слово, обозначающее болезнь корь. И в этот момент неожиданно приходит на помощь молодая женщина, находящаяся в приёмной:

– Да это же прививка от болезни Masern, – громко по-русски подсказывает она мне, как само собой разумеющееся.

Клава в тот день была у врача с дочерью Татьяной, девятилетней девочкой, которая, прижавшись к матери, не выпускала её руки из своей. У нас завязался разговор на русском языке. Из него я узнала, что семья моей новой знакомой проживает с нами в одном Übergangswohnheime (переселенческом лагере). Общим оказалось и то, что Клава с мужем, двумя детьми и родителями мужа, приехали в Германию, как и мы, в конце 1992-го года, только их большая семья – из Казахстана, а мы с мужем и тремя детьми – из Западной Сибири. Жили они в Советском Союзе материально хорошо. Муж Клавы, Александр, – инженер по профессии. Сама она – бухгалтер. За плечами обоих – большой трудовой стаж. Дети радовали успехами в школе. Ради их будущего родители были готовы на многое.

И мне – это понятно. Ведь я – одна из тех, кто пропустил события, происходившие в стране Советов в 90-ые годы ХХ века, через свою плоть и кровь. Именно тогда я приняла сознательно решение – оставить землю, в которой родилась.

Да, в те годы, когда решалась судьба страны, которой сейчас нет на карте, коренным образом менялись и судьбы людей. В то время немцы, депортированные в Казахстан и в Сибирь во время Второй мировой войны, потоком уезжали на историческую родину предков. Семья за семьёй покидали они обжитые места, которые уже стали малой родиной для их детей.

Решение покинуть насиженные места – принимали вместе и в этой большой семье из Казахстана. Родители мужа Клавы, Яков и Агнес, хорошо помнили, как семнадцатилетними они были высланы в Карагандинскую область. Впоследствии не любили рассказывать о трудностях, пережитых в спецпоселениях и под спецкомендатурой. Главное – выжили. Наверное, так было изначально предопределено. Друг друга на чужбине, в казахстанских степях, нашли – в этом уже был их счастливый случай. Поженились. Шестерым детям жизнь дали. Кроме сына Александра у них ещё пятеро дочерей, и все с семьями проживают в Германии. Агнес и Яков всю жизнь посвятили детям и рады, что те прирастают корнями в новой земле.

Дядя Яков сыграл важную роль и в жизни моей семьи в Германии. Однажды утром я встретила его в коридоре «общежития», в котором проживало двадцать семей переселенцев, с газетой «Badische Zeitung» в руках.

– Вот смотри, здесь недалеко сдают квартиру и, на мой взгляд, недорого, – обратился он тогда ко мне.

Нам с мужем стоимость квартиры показалась тоже невысокой: 950 марок в месяц, вместе с оплатой за воду и отопление, за четыре комнаты – 95 квадратных метров общей площади. К тому времени мой муж уже работал в небольшой строительной фирме. Мы всё ещё ютились во временном жилье. Когда-то нужно было решаться «выплывать» из лагеря в нормальную жизнь. Кстати сказать, никто нас не торопил покидать это однокомнатное жильё, но никто из работников лагеря, а они являлись представителями социальных учреждений, не предлагал нам помощь в нахождении другого жилья или в нахождении работы, чтобы была возможность оплачивать новое жильё. А мой срок получения пособия по безработице – заканчивался.

Я взяла тогда из рук дяди Якова газету, позвонила по указанному номеру телефона и, – о, счастье! – нам назначили время для знакомства с хозяевами и осмотра квартиры, а ещё через несколько дней сообщили, что выбор пал на нас. В той квартире в согласии с хозяйкой, местной немкой, фрау Мойрер, мы прожили первых семь лет, пока не приобрели собственное жильё.