Лиля Град - Танцуйте свою жизнь. Психологические эссе о том, как вернуть себе себя

И это тот случай, когда упрощать не надо. Выбирайте то, что вам ближе, – сберегите свой свет.

Странные мы. Вы замечали, что наша жизнь похожа на женщину, которую начинают любить только после того, как она собрала чемоданы, чтобы уйти? Не попугать уходом, а именно уйти. Не наказать нас, а не иметь с нами больше никаких отношений. Устать от нас. Осатанеть от нашей неблагодарности. Перестать в нас нуждаться. Утратить к нам доверие. Перестать реагировать на наши вечные торги с нею и хроническое недовольство.

Она подходит к двери – и нас торкает. Быть может, даже не от любви, а от страха. Потому что и вправду страшно. Страшно понять, что вот когда она была рядом, она тебя бесила, не удовлетворяла, мало подарков дарила, к другим относилась лучше и вообще была не очень, а сейчас, когда шаг до двери, она кажется тебе такой желанной, такой прекрасной в каждом движении, такой неузнанной.

И остановить бы ее, обнять, сказать главное, а потом расхохотаться и отправиться на кухню завтракать. Но понимаешь одновременно, что она не для того пошла, чтобы ты ее удержал. Просто время истекло.

Я говорила об этом с сотнями уходящих и с тысячами оставшихся. С самой собой говорила, уличая себя в том, что начала относиться к жизни не как к привилегии, а как к давно разлюбленному человеку, с которым лень разводиться: никуда не денется.

Мы слушали друг друга и признавали свою самонадеянность. Мы плакали, жалея о том, чему уже не быть. Мы пытались понять, почему нас надо здорово ударить бедой, чтобы мы проснулись и начали жить, а не обиженно готовиться к далекому счастью. У нас было хреново с ответами.

Но мы все хотели именно жить . Мы хотели просыпаться в своих постелях, стоять под душем, пить чай, любить, бродить по любимому городу, путешествовать, растить детей, гулять с собакой, печь хлеб, обниматься, покупать приятные мелочи, читать книги, слушать музыку, зажигать с друзьями, сажать цветы и помидоры, носить прикольные майки и сарафаны, делать растрепущие стрижки, ходить в кафе и в кино, вешать яркие шторы на чистые окна, творить, зарабатывать деньги, обустраивать жилище, спать до упора, танцевать так же.

И не хотели ненавидеть все это и все те радости, которые делают счастливыми только нас. Не хотели изводить друг друга, терпеть нестерпимое, сидеть в вязком недовольстве.

Любить жизнь, друзья мои, стоит именно так, как женщину или как мужчину. До того, как они ушли . Рыпаться потом – это жалко пытаться утолить свой страх остаться ни с чем, а не обрести вновь. Счастливого нам всем пробуждения!

Маленькая несовершенная жизнь в маленьком недолговечном теле. Вот и вся короткая правда о том, что есть абсолютно у каждого из нас. Нас различает лишь восприятие этой правды.

Кто-то не воспринимает вообще и пожизненно пытается переиграть ее, изображая несокрушимость с неуязвимостью и потратив годы на соревнования с другими такими же.

Кто-то воспринимает настолько остро, что пытается контролировать возможное и невозможное, думая, будто управляет жизнью, а на самом деле подчиняясь добровольно выбранному неврозу.

Кто-то думает, что раз жизнь такая короткая, то непременно надо оказаться в ней самой яркой звездой, ежедневно потрясая всех своими достижениями, успехами, красотой.

Кто-то… Вариантов столько же, сколько и нас на самом деле, и не поделишь их на плохие и хорошие, раз они распознаны и выбраны. И каждый имеет право на существование.

А мне с годами все ближе восприятие жизни именно как маленького несовершенного шедевра, который создается ровно столько, сколько продолжается. В каждом живом мгновении, неровными мазками эмоций, чувств, поступков.

Мне все ближе камерность проживания, отказ от слишком больших пространств, слишком широкого круга общения, слишком грандиозных целей, слишком громких заявлений. Все ближе потеря однозначной категоричности, напористой активности, суетной вездесущности. Все ближе многооттеночность своих настроений, в каждом из которых свой особый смысл, который я больше не свожу к одному – крайне выигрышному с точки зрения стереотипного имиджа счастливого человека.

Мое счастье больше не тускнеет от моей грусти. И оно не стыдится печали, не избегает спадов, не стремится явить миру тщательно отредактированный образ.

Шедевр маленькой несовершенной жизни не требует от меня того, чего я не хочу или на что я не способна. Он не подсчитывает мои морщины и килограммы, не навязывает дурацкой моды, не заставляет имитировать несуществующее. И он избавляет меня от вражды, потому что не затевает войн, обладая устойчивым равнодушием ко всем фальшивомонетчикам от любви и дружбы, распознавая их мгновенно и мгновенно же оставляя за бортом живого интереса.

Мне хорошо в нем даже в совсем провальных днях и ночах. Хорошо, как бывает под тихим снегом, в котором ты никуда не торопишься, кроме рук, обнимающих тебя даже тогда, когда ты кругом неправ, беспощадно постарел и превратился в ворчливого зануду.

Создавайте свои шедевры – только свои и ничьи больше…

Когда твой мир начинает раскачиваться, ты автоматически перебираешься на самую устойчивую его территорию. Так защищается психика. Она анестезирует твою боль, твой шок, твой стресс теми вещами, которые ты лучше всего умеешь делать, и они становятся спасительной шлюпкой, перевозящей тебя в нейтральные воды временной невосприимчивости к происходящему.

Помню бабушку с ее огромными лоскутными одеялами. Она шила их целыми днями и ночами, превращаясь в молчащего робота, методично извлекающего из старой наволочки разноцветные обрезки. Это означало, что все плохо.

Мой друг Лешка бежал, как Форрест Гамп, в любую погоду, наматывая километры своего отчаяния.

Майя, нежный цветок колдовского Питера… Когда я заставала ее рисующей на полу, с бомбежкой на голове, я понимала, что у нее так же, как у бабушки.

Когда не стало моей сестры, я положила трубку, сняла с полки книгу и читала ее, не вставая, до следующего утра. Не знаю, о чем она была. Но знаю, что она меня укрыла.

Один мой пациент как-то признался, что все свои потрясения пережил в гараже, разбирая инструменты и слесаря на маленьком станке.

Стас в обострения своего расстройства, когда бессильной становится даже самая тяжелая фармакология, волонтерит сиделкой у лежачих, перекрывая чужое бессилие своим состраданием и тем уходя от страдания личного.

Что ты любишь? Что можешь? Во что имеешь возможность спрятаться? Ремесло, творчество, работа, люди? Думай об этом сейчас. Вкладывайся в это до того, как мир покачнется. А он покачнется, к сожалению, потому что не качающихся никогда миров не существует. Все качаются, и ни один не оповещает заранее. И поэтому так важно иметь обихоженный островок, на который ты шагнешь в тот момент, когда помощь еще в пути, да и вообще непонятно, будет ли…