Татьяна Москвина - Привет privet, народ narod! Собрание маленьких сочинений

Медальон пропал. Вот был – и нету. Судьба неизвестна. Чашка разбилась – и года не прожила, причём упала без постороннего воздействия, как будто сама так решила. А дивный платок у меня украли в гардеробе Института истории искусств, где я работала. Я его сунула в рукав куртки, а когда пришла снова – платок исчез. (Ничего удивительного: в восьмидесятых – девяностых годах в этом институте вещи исчезали с подозрительной лёгкостью и скоростью, особенно старинная мебель.)

Жалко? Да не то слово. Я даже поплакала, так было жалко. Медальончик мой! Чашечка! Платочек! А потом как что-то оборвалось в душе. Никакие вещи более не вызывали такого острого вожделения, такой радости обладания. То есть я, конечно, продолжаю что-то хотеть, стремлюсь приобрести, заполучить, ухватить, цапнуть, я – нормальный человек. Но – нет уже этого жжения, этой страстной привязанности, этой особенной сладкой боли в душе. Как-то всё спокойно стало. Все три любимые вещички были у меня отобраны – стоит ли повторять урок? Он выучен и освоен. Как говорил Эйнштейн: самое удивительное в людях – это когда они производят одни и те же действия и при этом надеются на другой результат.

Рапортую, суровые идеологи: вещизм мной, бывшей советской девушкой, побеждён! Правда, рапортовать вроде бы некому… а вот это как посмотреть. Какая-то инстанция, перед которой невольно отчитываешься, несомненно существует. И как её ни называй, излишнюю страстную привязанность к вещам она ну никак не одобряет.

Случайно прочла интервью, которое один известный лысый писатель взял у паренька, попавшего в современную историческую мясорубку: паренёк ума небольшого, сыпет афоризмами вроде «у каждого поколения должна быть своя война» и рассуждениями о том, что в мирной жизни ему неловко и скучно. Ходят сытые люди с гаджетами, что интересного?

Никогда бы так не сказали те, кто вернулся с Отечественной войны и отстроил затем мирную жизнь, где было, кроме всего прочего, и великолепное искусство. Возьмём только кино. Славу нашего кинематографа пятидесятых – шестидесятых годов часто приписывают политическим послаблениям: настала, дескать, оттепель, искусство и оживилось. Но тут есть загвоздка – ладно, начальники вам что-то разрешат, а что вы предъявите со своей стороны? Мы по девяностым годам помним, что разрешили вообще всё – а что было предъявлено? Так вот, в пятидесятые – шестидесятые годы предъявили себя неимоверно одарённые люди, вернувшиеся с фронтов. Удивительно, что многие из них ослепительно ярко проявились вовсе не в пафосных драмах, а в комедии. Воевали Леонид Гайдай и Юрий Никулин, Владимир Басов и Зиновий Гердт, Евгений Весник и Михаил Пуговкин, Анатолий Папанов и Алексей Смирнов… И не в штабах сидели – в пехоте, в артиллерии, в разведке рядовыми. Может быть, оттого в их творчестве столько ума, глубины и достоинства, а не одно самодовольное зубоскальство.

Противопоставлять войну и мирную жизнь – дескать, на войне всё правильно и понятно, а в мире всё запутанно, невнятно и скучно – это нравственное преступление. Справедливая война (а ею была Отечественная) и ведётся ради мира. А не ради того, чтобы в окопах ловить дикий агрессивный кайф. Рефрен лучших наших картин о войне – мечты о мире: вот закончится, и заживём… Отстроим города и снимем лучшее на свете кино! Так они и поступили – те, кто вернулся. О войне говорили редко и неохотно. Невероятно, чтобы кто-то из кинематографистов-фронтовиков вымолвил отвратительное и безответственное «каждому поколению нужна своя война». Не представляю, чтобы Зиновий Гердт с его раздробленной ногой, долгое время скрывавшийся за ширмами Театра кукол Образцова (куда с такой ногой на драматическую сцену!), кому-то пожелал войны как средства воспитания цельного характера. Да, бывает, что иначе нельзя: приходится воевать. Но делать из войны радостную мужскую необходимость нельзя.

Октябрёнком я стала, как положено, в семь лет, и было это в 1965 году. На чёрный повседневный или белый праздничный школьный фартук я прикрепляла в районе сердца красную звёздочку с изображением кудрявого ребёночка – маленького Ленина. Тогда он был «дедушка Ленин» из рассказов, песен и фильмов о «самом человечном человеке», советский вариант бога, единственная цель которого была в достижении счастья для всех людей. Он точно знал, в чём это счастье состоит, и не знал сомнений. Прогрессивная интеллигенция удивлялась, как цензура допустила изображение растерянного и потрясённого Ленина в картине «Шестое июля», когда Ильич переживал мятеж левых эсеров в 1918 году. Обычно Ленин представал как положено – всезнающим и всемогущим, а чтобы его очеловечить, на эту роль назначали актёров-гигантов премиум-класса: Штрауха, Щукина, Смирнова, Каюрова, Смоктуновского, Ульянова.

Но вот ушла на дно советская Атлантида, и нынешние семилетки могут не ведать вообще, кто такой дедушка Ленин, даже если он стоит в виде памятника на центральной площади их родного города. Памятники вождю пролетариата, например, у нас в Петербурге остались почти нетронутыми, их не свергли, и это благоразумно – не памятники надо валить, а, как говорится, неустанно работать на ниве просвещения…

22 апреля 2020 года исполнилось 150 лет со дня рождения этого титана, изменившего ход мировой истории. Ленин покинул драматическую сцену – не припомню ни одного современного спектакля с его участием в качестве персонажа, последние такие попытки были в перестройку. Он не появляется сегодня и в романах, в отличие от товарища Сталина, сильно занимающего умы литераторов. Новые его биографии – достояние узкого круга читателей. В телевизионное кино Ленин всё-таки проник, он фигурирует в сериале «Демон революции» (в исполнении Евгения Миронова) и в картине «Троцкий» (там его играет Евгений Стычкин). Стычкин играет глубже, интересней Миронова (тот изображает эгоцентрика, злобного честолюбца и хитрого психопата) – и всё-таки это как-то слабо, не зажигательно. Из грандиозной мифологической фигуры что-то не выходит сделать «исторического персонажа». Дедушку Ленина, друга всех трудящихся и угнетённых, свергли, звёздочку октябрятскую выбросили на помойку истории – а образовалось пустое, никем и ничем не занятое место.

Я по этому дедушке ничуть не скучаю, нет. Но я хотела бы увидеть настоящее творческое осмысление, на современном уровне, одной из ключевых личностей ХХ века. Пока что сильно взволновала меня только версия Александра Сокурова в фильме «Телец», рассказывающая о последних днях больного Ленина, когда разум его уже едва мерцал, а титаническая воля трагически боролась с распадающимся телом. В картине нет никакого глумления, это сложный и глубокий фильм, но он, конечно, труден для восприятия неподготовленным зрителем. И вопрос гипотетического юного человека: а кто это стоит у нас во всех городах с простёртой рукой, гений или злодей, что об этом можно прочесть, что посмотреть? – остаётся открытым.