Александр Шубняков - Ревность как следствие деонтологизации любви. Психолого-философский очерк

Познакомиться с ним,

Сблизиться и подружиться с ним,

Полюбить его, быть другом его,

Быть близким ему,

Так же сказать волшебнику:

«Эй!.. Волшебник!..

Иди ко мне, вместе будет нам хорошо,

Ведь тоскливо быть без тебя одному!..»

Ведь человек знаком лишь с такими, как он,

И только с тем, что находится вокруг,

Знает, что надо быть, как все:

Делать то, что делают все,

Говорить так, как говорят все,

Желать того, чего желают все.

Больших – не злить, красиво просить,

Дома – компьютер, в выходные – футбол,

И все, что хочет, есть у него,

И зачем ему вообще знать,

Что существует волшебник,

Которому тоскливо без него?..

Но волшебник – он добр и мудр,

Наблюдает он незаметно за человеком…

…И вот в особый час…

Тихо-тихо, медленно, осторожно

Делает…

«Чак!» своей палочкой, И вот уже не может человек

Жить как прежде,

И ни футбол, ни компьютер теперь

Не в радость ему,

И хочет, и ищет он чего-то,

Еще не понимая, что это

Волшебник проник маленькой палочкой

В сердце его, говоря:

«Ну!.. Давай же,

Иди ко мне, вместе будет нам хорошо,

Ведь теперь и тебе тоскливо быть одному!..»

И волшебник – добрый и мудрый —

Вновь помогает ему:

Еще один только «Чак!» —

И человек уже ощущает,

Что есть где-то волшебный замок,

Полный всяких добрых чудес,

И сам волшебник ждет его там,

И только вместе будет им хорошо…

Но где этот замок?

Кто укажет мне путь к нему?

Как встретиться с волшебником?

Как найти мне его?

Постоянно в его сердце: «Чак!»… «Чак!»,

И уже не может он ни есть и ни спать,

Везде видятся ему волшебники с замками,

И совсем уж не может быть один,

А вместе будет им так хорошо!.. Но чтобы стал человек как волшебник,

Мудрым, добрым, любящим, верным,

Он должен уметь делать все,

Что умеет делать волшебник,

Должен во всем быть похожим на него,

Но для этого «Чак!» уже не годится —

Этому человек должен сам научиться.

Но как?..

Поэтому волшебник незаметно… осторожно,

Медленно… нежно…

«чак – чак… чак – чак»…

Тихонько ведет человека

К большой древней книге волшебств,

Книге Зоар…

А в ней все ответы на все-все,

Весь путь, как все делать,

Чтобы было в конце концов хорошо,

Сколько ж можно быть одному…

И человек торопится быстро-быстро

Пробраться в замок, встретиться с волшебником,

Встретиться с другом,

быть рядом с ним,

Сказать ему: «Ну!..

Вместе нам будет так хорошо,

Ведь так плохо быть одному…»

Но вокруг замка высокая стена

И строгие стражники на ней,

И чем выше взбирается на стену человек,

Тем грубее отталкивают его,

Тем больнее падает он,

Обессилен и опустошен,

Кричит он волшебнику:

«Где же мудрость твоя,

Зачем мучаешь ты меня,

Зачем же звал ты меня к себе,

Потому что плохо тебе одному?

Зачем сделал ты так,

Что плохо мне без тебя?..»

Но… вдруг чувствует: «Ча… ак!» – и снова

Он стремится вперед, вверх по стене.

Обойти стражников, взобраться на стену,

Ворваться в закрытые ворота замка,

Найти своего волшебника…

И от всех ударов и неудач

Обретает он силу, упорство,

Мудрость.

Вдруг из разочарования растет желание…

Он учится сам делать все чудеса,

Которые делает волшебник,

Он сам учится создавать то,

Что мог только волшебник!

Из глубин неудач растет любовь,

И желает он больше всего и только одного:

Быть с волшебником, видеть его,

Все отдать ему, ничего не прося взамен.

Ведь только тогда будет ему хорошо,

И совсем невозможно быть одному!..

И когда уже вовсе не может без него,

Открываются сами большие врата,

И из замка навстречу ему

Спешит волшебник, говоря:

«Ну! Где же ты был! Иди ко мне!

Как нам будет теперь хорошо,

Ведь мы оба знаем, как плохо,

Как тоскливо быть одному!»

С той минуты они уже вместе всегда,

Верные, неразлучные и любящие друзья,

Нет выше и глубже их чувств,

А любовь заполняет настолько сердца,

Что не может даже припомнить никто

О том, как тоскливо быть одному!..

Если чувствует кто-то в сердце своем

Тихо-тихо: «…чак …чак»

(Прислушайтесь внимательно, каждый),

Что главное в жизни – встреча с волшебником,

Соединиться, слиться с ним,

Что только тогда будет Вам хорошо,

А пока так грустно и плохо…

Обратитесь к помощникам волшебника

Мы ждем…

Ваши «Чак – чак»…

Стоит внимательно изучить этот текст и перевести метафорические идеи в более понятную логическую форму

Возможно одни люди увидят в них одни мысли, другие люди другие мысли, но что касается меня то я увидел в ней вот такие идеи

1 идея

зависимость любви от уровня развития сознания.

2 идея

то что любовь это нечто развивающееся

3 идея

у любви есть вектор развития

4 идея

Любовь это сила для развития сознания

5 идея

Возможно, что любовь без возможности развития сознания невозможна

Самое странное, что ревность есть у маленьких собачек.

Я помню одну собачку которая выла и гавкала оттого, что хозяин обнимал жену.

Становится понятным что ревность связана не с силой чувств, но и уровнем любви. Невозможно ревновать если уровень любви значительно выше, чем уровень собачки.

Ведь мы не ревнуем к собаке, хоть она любит очень сильно.

Таким образом становится понятным, что ревность может быть по отношению в самому себе.

Мы ревнуем оттого, что в жизни другого человека есть другой человек, и он может быть куда более развит сознанием.

Так как в нас есть импульс развития сознания то мы начинаем психовать, а не оказал ли на возлюбленного другой человек и поэтому начинаем сомневаться в том, что можем ли мы оказать на него такое влияние что и бывший на него. Человек навсегда поселяется в сердце.

Таким образом становится понятным, что мы всегда ревнуем по отношению к самому себе.

Если ревность связана с тем что любовь это процесс взаимного развития сознания происходящий в супружеской жизни. Естественно возникает вопрос, что есть развитие сознания. Ясно, что если этого не происходит то брак распадается.

Куда направлен вектор развития? Ответ на этот вопрос может спасти семьи.

Для ответа на этот вопрос надо разобрать, что значит любить самого себя.

Мы исходим в обыденном сознании из того, что есть два вида нравственных чувств.

Альтруизм и эгоизм.

Но готовые суждения обыденного сознания в данном случае так же мало соответствуют истине, как и в огромном большинстве других случаев. Мы говорим пока об истине не в морально-практическом, а просто в познавательно-теоретическом смысле. Как бы мы ни оценивали любовь к себе и любовь к людям, несомненно одно: этими чувствами не исчерпываются все наши моральные побуждения. Существует целый ряд импульсов, не направленных ни на собственное благо, ни на благо ближних и, тем не менее, обладающих бесспорною моральною ценностью. Послушаем умного, тонкого и спокойного исследователя моральных фактов. «Не нужно никогда упускать из виду, что антитеза между эгоизмом и альтруизмом ни в коем случае не исчерпывает всей совокупности мотивов наших действий. Фактически мы объективно заинтересованы в осуществлении или неосуществлении известных событий или состояний, и притом вне всякого отношения к их последствиям, затрагивающим какого-либо субъекта. Нам важно, чтобы в мире царила гармония, чтобы в нем воплотились известные идеи, чтобы осуществилось что-либо ценное, и мы чувствуем потребность содействовать этому, отнюдь не задаваясь всегда вопросом, полезно или приятно это какой-либо личности, какому-либо мне или тебе… Во многих случаях сознание цели нашей деятельности останавливается в мире объективного, не заимствуя моральной ценности от каких-либо субъективных соображений… Это – несомненный психологический факт». Приведенное указание на существование мотивов объективных, не подходящих под рубрики эгоизма и альтруизма, можно было бы иллюстрировать подавляющим множеством примеров. Мыслитель, жизнь которого направлена на открытие истины, вне всякого соображения о пользе или надобности ее для кого-либо; художник, стремящийся воплотить художественный образ, не задумываясь о том, кому полезно или приятно его дело; человек, мстящий за поруганную справедливость или честь и достигающий этого, быть может, путем гибели и своей и своего противника, – вот первые наудачу выбранные примеры, которые даже как типы, конечно, отнюдь не исчерпывают всего разнообразия мотивов этого рода. Во всех этих и им подобных случаях люди не руководятся, очевидно, ни себялюбием, ни любовью к людям: движущим мотивом их является стремление к достижению известного объективного состояния, вне всякого отношения к чьей-либо выгоде или к чьему-либо удовольствию. Мы не знаем более меткого и удачного обозначения подобного рода стремлений к отвлеченным, обладающим внутреннею ценностью моральным благам, как несколько фантастический, на первый взгляд, термин Ницше: «любовь к вещам и призракам». Понятие «вещи» имеет здесь тот смысл, что целью действия в подобных побуждениях бывает не человек, не субъект, а нечто внечеловеческое, объективное; понятие «призрака» необыкновенно тонко характеризует особенность этих объектов: это не реальные, материальные предметы, это – с психологической точки зрения вымыслы, продукты субъективной душевной жизни, которым, однако, придается характер объективного, субстанциального существования: истина, справедливость, красота, гармония, честь – вот некоторые из этих «призраков», любовь к которым издавна служила и служит одной из самых могучих движущих сил человечества.