Гала Эйснер - Бродилки по Сочи. Архитектурно-исторический детектив

О жене

В своей прекрасной, атмосферной, увлекательной книге «Старый Сочи» Кирилл Аркадьевич Гордон называет супругу полковника итальянкой. Описывает ее дамой в большой белой шляпе с бантом и с болонкой, на шее которой тоже красовался бант. Действительно, очень романтичный образ, сразу врезается в память. Между тем, как любая легенда, он далёк от истины. Да, болонка была, она запомнилась многим современникам. Шляпа и бант, красивая смуглая женщина имели место быть. Вот только супругу Квитки звали Вера Дмитриевна. Девичья фамилия Мартынова. Иначе говоря, она родная племянница Николая Соломоновича Мартынова! Того самого, что на дуэли застрелил Лермонтова! Вот тут мы попадаем в область великой литературы и большой трагедии (дуэли) для всех ее участников. Перекинем временной мостик от псевдоитальянки, поражавшей в начале ХХ века воображение жителей приморского городка своим романтичным обликом и манерами, к событиям, случившимся за 60 лет до этого.

Такие разные!

Дуэлянты Лермонтов и Мартынов были знакомы с детства. Имения их родственников соседствовали. Позже мальчики учились в одном училище кавалерийских юнкеров. Были спарринг-партнёрами по фехтованию. Мартынов рос высоким, сильным, а Лермонтов имел рост ниже среднего, сутулился. Однажды Михаил сломал ногу, скучал в лазарете, тогда Николай сбегал с занятий, чтобы побыть с другом. Они отличались не только внешне, но и по характеру. Мартынов – «душа компании». Будущий автор «Мцыри» и «Героя нашего времени» отталкивал людей сумрачностью, язвительностью. Дружить с ним было трудно. От него доставалось даже компанейскому и добродушному Мартынову. По окончании училища дороги приятелей на время разошлись, чтобы однажды страшно сойтись в одной точке. Лермонтова зачислили в гусарский полк, квартировавший в Царском селе. Мартынов отправился в кавалергарды. Затем добровольцем на Кавказ, т. е. он участвовал в Кавказской войне (1917—1864 гг). Как и Лермонтов, который служил в Тенгинском полку. Однако воевали друзья в разных местах. За проявленную храбрость Мартынова наградили орденом Анны 3 степени с бантом. В отставку он вышел с правом ношения мундира, что и делал с удовольствием. А ещё брил голову начисто, повсюду ходил с огромным кинжалом. Словом, одевался и выглядел как черкес. Со школьных времён мы помним: прототипом Грушницкого в новелле Лермонтова «Княжна Мэри» стал именно Мартынов. Грушницкий – это пародия на внутренне пустого франта. Т. е. пародия на друга. Между тем сам Михаил Юрьевич был не чужд кавказской экзотики. Он часто облачался в черкеску, бурку и папаху. Есть прижизненная акварель, где поэт запечатлел себя в таком образе. Мода на черкесское была свойственна всем «кавказцам» – участником Кавказской войны.

Друзья-враги

Снова встретились бывшие приятели в 1841 году, в Пятигорске. У одного на груди орден, а другой, несмотря на беспримерную храбрость, участие в опаснейших операциях, так и не был отмечен наградой. Лермонтов служил в Тенгинском полку, неоднократно рисковал в стычках с горцами, но его фамилию регулярно вычёркивали из наградных списков. Общеизвестно, что Николай I терпеть не мог поэта. Вернее, поэта и писателя он в нём не признавал, а видел зарвавшегося, нахального юнца с сомнительной семейной историей и постоянно продвигающей его энергичной (надоедливой) бабушкой. Царь не был глуп, но за внешним позёрством, скверным характером Лермонтова не рассмотрел главного – его ценности для русской поэзии и, ещё больше, прозы. Лермонтов ухаживал за Натальей Мартыновой, но изводил ее брата, друга юности, насмешками. Добродушный Николай не реагировал. До поры до времени. Но в роковой вечер на балу в доме генерал-губернатора Пятигорска Лермонтов язвительно назвал Мартынова «страшный горец». Именно в этот момент (случайность!) стихла музыка и остроту услышали многие. Засмеялись. В зале находилась девушка, за которой ухаживал отставной майор Мартынов. Она тоже услышала этот смех над своим женихом. Кавалергард вскипел и резко ответил Лермонтову. Тот вызвал его на дуэль. По воспоминаниям секунданта поэта, Александра Илларионовича Васильчикова, тот сказал ему незадолго перед дуэлью, что будет стрелять вверх, так как виноват перед другом. Лермонтов имел большой дуэльный опыт и прекрасно стрелял. Чего нельзя было сказать о его визави. Николай Мартынов не хотел стрелять, но отказаться не мог. По неписаному дуэльному кодексу, вызвавший на поединок и отказавшийся от него однозначно обществом признавался трусом. Клеймо на всю жизнь, изгнание из своего круга. Закрытые дома, отказ в общении. Общественный бойкот. Но лучше б он отказался тогда! Потому что изгнанником в своём отечестве несчастный Николай Соломонович Мартынов всё равно стал.

Сошлись, и он упал!

15 июля 1841 года у подножия горы Машук бывшие друзья, а теперь враги, подошли к роковой черте своих судеб. Оба совершили чудовищную ошибку. Для одного из них она стала смертельной. Другого приговорила к вечному общественному порицанию и мукам совести, раскаянию. Лермонтову 26, его сопернику 25. Поэт стреляет в воздух. Мартынов не целясь отвечает и… убивает надежду русской литературы. Свидетель дуэли, Николай Николаевич Раевский (невероятное вплетение ещё одной судьбы – бывшего начальника Черноморской береговой линии, с 1837 по 1841 годы, причастного к основанию фортов у Субаши, Псекупса, Вельяминовского, Новороссийского), позднее напишет о том, как Мартынов после выстрела подбежал к лежащему на земле поэту, поклонился и сказал: «Прости меня, Михаил Юрьевич». После этого добровольно явился к губернатору Пятигорска и сдался. Покаяние отбывал в Киево-Печерской Лавре. Первоначально срок наказания определили в 15 лет, затем скостили до 7 лет. По факту, убийца в монастыре пробыл год. К причастию его допустили только в 1846 г., спустя пять лет после дуэли. Издатель Илья Арсеньев вспоминал: Николая Соломоновича всю жизнь мучило чувство вины за убийство друга. Жена Софья родила ему 11 детей, но до старости не дожила. Люди их сторонились где бы Мартыновы ни жили. В Киеве дуэлянту прохожие плевали вслед. В Москве демократическая молодежь требовала над ним общественного суда и публичного покаяния. В конце концов, семья переехала в родовое имение под Нижним Новгородом. Там Николай Мартынов скончался в возрасте 60 лет. По некоторым свидетельствам, всю жизнь в день дуэли несчастный убийца уединялся и заказывал службу по убиенному другу. Детям он завещал похоронить себя в безымянной могиле, чтоб её не нашли и не надругались над останками. Однако так и случилось. Родные не послушали завета отца и погребли его в семейном склепе. В 1924 году в имении Мартыновых разместилась детская школьная коммуна. Подростки узнали, что здесь лежит убийца Лермонтова. Они разорили родовое захронение. Останки всех Мартыновых сбросили в пруд. Племянницей вот такого человека была владелица сочинской дачи Вера Дмитриевна, в супружестве Квитка.