Анна Маркелова - Я – православная татарка

Потом сосед смеялся, рассказывая, как сопротивлялась и хотела жить моя собака. Я, услышав его, сказала: «Тебя Боженька накажет!». Через неделю на работе у соседа отрезало пальцы на правой руке. Он пришел к нам домой и горько произнес: «Видишь, это мне за твою собаку». Я пожалела его и простила.

В один из весенних теплых дней началось половодье, и мой братишка пошел посмотреть на разлившуюся реку. Он зашел на мост и вдруг, поскользнувшись, упал в воду. Он не умел плавать, и его быстро засасывало под мост. Он все видел как в тумане. Казалось, спасения нет, но откуда-то сверху он увидел свет и силуэт человека, который произнес: «Ты что тут делаешь?». Незнакомец протянул руку и вытащил его из воды. Придя в себя, он оглянулся, но никого вокруг не увидел.

В детстве я особенно любила смотреть на облака. Они плыли по небу и иногда причудливо меняли форму. То они походили на стаю слонов, то на плывущие по небу корабли. А как-то раз я увидела в небе мушкетера, самого настоящего. Он шел по небу в высоких сапогах, шляпе и плаще.

У меня была подружка. Ее мама позволяла мне ночевать у них, давала одежду дочки и вкусно кормила. Мне нравилось в их теплом доме, а больше всего готовиться и отмечать Рождество и Пасху. Я подолгу смотрела на лик с иконы и думала, почему моя мама пьет и не хочет быть такой же, как мама моей подруги.

Бабушка подружки была верующей, соблюдала все обряды, но перед смертью подозвала меня к себе и спросила: «А Бог он есть?». Я удивилась ее вопросу, но с жаром стала говорить старушке, что он есть, и что она обязательно встретит его в раю. Она облегченно мне улыбнулась. Я подумала, что, наверно, человек всегда одинок в ожидании смерти и страшится своей посмертной участи.

Немного погодя я увидела сон. Я лежала на кровати и знала, что умираю. Я видела, как хлопотали мои родные, плача, готовились к моему концу. И вот наступил этот миг. Но никто из моих родных этого не замечал. Я хотела позвать их, чтобы проститься, но не могла произнести, ни слова. Тогда я почувствовала себя очень одинокой и, умирая, смотрела на лик Иисуса Христа (Нерукотворный спас). Смерть моя была легкой, кто-то убаюкивал меня, мне казалось, что я сладко засыпаю на мягкой, пуховой перине.

Однажды к нам в дом пришла учительница, потому что я не пошла в школу. Дома ее встретила нетрезвая мама. Состоялся разговор между мамой и моей любимой классной учительницей. Учителя нашего времени отличались, каким-то патриотизмом, человеколюбием, имели высокие моральные ценности. Она обняла меня и сказала, что завтра будет ждать в школе. Боже мой! Как мне было стыдно. Чувство стыда заставило меня, подростка, влезть на крышу и попытаться повеситься, чтобы лишить себя жизни и не знать больше такого позора. Но потом, что-то остановило меня, и я, рыдая, побежала по городу к храму Петра и Павла. Он был открыт. Я упала у колонны и просила Бога помочь мне, неистово молясь ему своими словами. Очнулась, от того, что стало как-то тихо и темно. Я оглянулась, в храме я осталась совсем одна, и входные двери были заперты. Я стала осматриваться вокруг, думая, что имеется запасной выход, заглянула в алтарь. Там лежали аккуратно сложенные священнические одеяния. Поняв, что выхода нет, я громко стала звать людей в замочную скважину. Меня освободили. Я шла обратно домой с большим облегчением своей души, а дома меня ждал сюрприз. Пришел брат папы и предложил закодировать маму. Я летом подрабатывала няней в детском саду, поэтому деньги на эту процедуру были.

Это было началом спасения моей матери. Она не пила несколько лет. Потом уже не кодировалась, а пыталась не пить, сама, срываясь, снова каялась и продолжала свой путь к спасению. Я очень люблю свою маму!

Только знает Бог и я, как тебя люблю!

Беспокойные глаза я твои ловлю.

Грустные они порой, видят дальше нас,

Что готовит нам судьба, думают за нас.

Я к груди твоей прижмусь, слушать сердца стук,

Я большая, но и пусть. Я хочу уснуть.

Если б только я могла все тебе отдать,

Мама, не хочу тебя позже умирать.

Разве вынести смогу я твою потерю?

Быть со мною обещай, я тебе поверю.

Моя мама рассказывала, что видела сон, как какой-то святой с мальчиком говорил ей, чтобы она каялась и молилась. Она просила Господа дать ей память на молитвы, и он ее услышал. Она не понимает Библию, но запоминает и знает все молитвы наизусть. В моменты, когда ей было особенно тяжело, она слышала голос, который говорил: «Встань и молись!». Я же, как могла, поддерживала ее на пути к спасению. И даже, когда и меня посещали уныние и отчаянье, я получала от Господа и Матери Божьей особые знаки. Как-то приехав с учебы домой я увидела, что мама опять сорвалась. Я вышла на улицу и со слезами обратилась к небу: «Господи, видишь ли ты?». На темном небе отчетливо я увидела огромное смотрящее на меня око. Он все видел. Перед тем как моя мама окончательно укрепилась в вере, я увидела в небе Богородицу. Она стояла во весь рост в белоснежном одеянии.

В момент спокойствия в нашей семье я стала писать стихи и песни. Выступать на концертах и на местном телевидении.

Тайна начинается с неба,

И с дождевою каплей,

Падает она на землю,

И исчезает украдкой.

Чтобы никем не замеченной,

В доме поэта родиться.

Чтобы однажды, ночью,

Тайной своей поделиться.

Станет поэт пророком,

Станет неба посланцем.

И на листах бумаги,

Лягут рифмы магическим танцем.

Ну а затем растаяв,

Частицу себя оставив,

Странницей обернувшись,

Древней старушкой согнувшись,

Тайна бредет по дорогам,

Послана людям Богом.

Моя бабушка, со стороны отца, была мусульманкой, и я знала одну молитву, которой она меня научила. Она показывала мне белоснежный материал для своего погребения. Говорила, что в раю умершие едят разные сладости, и мне это очень нравилось. Но, проходили годы, и я стала понимать, что все это время я носила в своем сердце и в своей душе слова того, увиденного мною во сне старца. Я искала, что-то великое и светлое в нашем мире, то, что заставляет меня любить людей, испытывать сострадание к заблудшим и немощным. Я искала БОГА!

Я плачу, когда мне больно,

Когда предают без стыда.

Когда калека безногий,

Ползёт за мной благодаря.

И когда подступает к горлу,

Мне невидимых нитей клубок.

Видно кто-то душу обидел,

Не задохнуться, бы, сделать глоток.

И терплю я чужие обиды,

И прощаю холодный их смех.

Так завещано Божьей книгой,

Мне не следовать ему-грех!

***********************

Одиночество – страшная кара,

Или, может быть, это мой храм?

Где укрывшись от злобы, насилья,

Обратилась лицом к образам.

Испугавшись гнева людского,

И от страха, что жить не смогу.

Я ищу у кого-то покоя,