Денис Колчин - Хребты безвременья. Северный Кавказ и война в 21 веке

– Здравствуйте, Денис, – представился я.

– Марат, очень приятно.

Свернув налево у правительственного комплекса, мы оказались на Дахадаева, затем вырулили на Батыря и Танкаева, а там – на проспект Акушинского, длинную, в такой час еще пустынную, транспортную артерию Махачкалы, протянувшуюся на запад, к пригородному поселку Ленинкент. Далее дорога шла вверх, нужно было преодолеть хребет Тарки-тау.

– Вы, значит, журналист? – спросил Марат.

– Верно.

– В командировке?

– Не совсем.

– То есть?

– Ну, в командировку отправляют. А я сам.

– А кто билеты и гостиницу оплачивает, редакция?

– Нет, конечно. Я же не командированный, а в отпуске, фрилансер. Все за свой счет.

– Стоп, – посмотрел удивленно Марат, – вам это зачем, вообще, нужно?

– Просто интересуюсь темой.

– Ни хрена себе, – проговорил он и замолчал.

Тем временем мы преодолели хребет и пылили по равнине. И если до Буйнакска ничего особенного вдоль трассы не наблюдалось, то за ним стали попадаться группы «вэвэшников», патрулирующие шоссе, вновь начинающее «набирать высоту». В конце концов, асфальтированная лента достигла блокпоста, размещенного на въезде в гигантский, четырехкилометровый, Гимринский тоннель.

Внутри создавалось впечатление, будто находишься в метро, но несешься по рельсам не в поезде, а в салоне автомобиля. По соседней полосе, в противоположную сторону, то и дело пролетали грузовики и легковушки. На выезде яркий солнечный свет ударил по глазам и мы очутились на иной планете. От прежнего равнинно-холмистого пейзажа не осталось и следа. Кругом возвышались горные массивы, поросшие редким лесом и увенчанные скалами. Шоссе вилось по дну ущелья. Проехав охраняемый «блоком» поворот на старинный аул Гимры, наша «повозка» миновала безымянный маленький тоннель и чуть погодя затормозила у моста через реку Аварское Койсу.

5.

Прямо через дорогу уместилось между скал небольшое бело-синее здание Ирганайской ГЭС. А вот напротив… Напротив, за парой невзрачных кафешек и зелёным бесхозным вагончиком с надписью серым «Гимры», простиралось море грязи, усеянное деревянными обломками, среди которых возвышались несколько трехэтажных каменных домов с выбитыми окнами.

Это был посёлок Временный. Его воздвигли в 1980-х во время строительства ГЭС. Изначально здесь жили приезжие специалисты, задействованные на стройке. Когда станцию отгрохали, основная часть работников уехала или домой, или на другие объекты. Посёлок передали местным. Позже он официально стал кварталом аула Гимры.

Довольно долго силовики обходили Временный стороной. По большому счёту, до определённого момента, там не представляли себе в полной мере значения термина «зачистка». В отличие от обитателей многих иных дагестанских, чеченских, ингушских, кабардинских сёл. Но в сентябре 2014-го очередь дошла и до упомянутой гимринской окраины.

В середине месяца воинская колонна остановилась около поселка. В операции задействовали дагестанскую полицию и «вэвэшников». Они блокировали населенный пункт и начали подворовой обход. Электричество и воду отключили. 900 жителей согнали на импровизированный сборный пункт, разрешив взять лишь документы и минимальное количество вещей, а затем «депортировали» за пределы аула.

А потом на Временный обрушилась буря. Поселок обнесли колючей проволокой. Провели спецоперацию. В результате, по официальным данным, сгинули семеро боевиков. Правда, их имена так и не назвали, а видео или фото трупов никто никогда не видел. Параллельно велось самое обычное разграбление – из частных домов и квартир выносили всё, что могли поднять. Прочее – поломали. Стекла и двери выбили, стены исписали матом и разрисовали непристойными рисунками. Молитвенные коврики запихали в унитазы, кораны порубили. Кроме того, выкорчевали сады, огороды вытоптали, машины закопали, 16 домовладений разрушили бульдозерами.

Беспредел завершился ближе к зиме. Силовики ушли, оставив после себя полный разор. Весной 2015-го, когда я приехал, сельчане понемногу возвращались. Им предстояла почти пятилетняя борьба за компенсации. В конце декабря 2019-го сотни пострадавших получили свыше 58 миллионов рублей. За учинённый погром никого к ответственности не привлекли.

6.

Есть такое понятие – ПТСР, посттравматическое стрессовое расстройство. Более известное в России как афганский или чеченский синдром. Принято считать, будто им страдают только участники боевых действий, комбатанты. Но, на самом деле, проблема шире. В реальности, ПТСР поражает целые территории. По сути, все люди, оказавшиеся в зоне войны, являются его жертвами. Поселок Временный – ярчайший пример.

– А вот школа наша, – показывает сельчанка Джамиля на одноэтажное бетонное строение, поправляя выбившиеся при ходьбе рыжие волосы, – Они с нее табличку сорвали и прибили к коровнику. Но знаете, что меня больше всего задело?

– Что?

– У нас мемориал есть в честь участников Великой Отечественной и тружеников тыла. Там рядом с именами фото были прикреплен, фото бабушек и дедушек наших. Эти снимки исчезли во время зачистки. Кому они понадобились?

Выкрашенные в светло-розовый многоквартирники Временного на уровне первых этажей покрыты черными и синими черепами и свастиками. Позже сельчане, вернувшись, обнаружили в одном из домов на стене некрупную надпись на аварском «Простите». Говорят, ее сделал кто-то из местных полицейских.

Война плотно засела в сердцах и сознании горцев благодаря проявленной к ним жестокости.

– На улице не фотографируйте, – советуют мужчины.

– Почему?

– На окрестных высотах видеокамеры установлены. Следят. Откуда знаем? А перед вами сотрудница правозащитной организации приезжала. И как только прибыла, сюда сразу из администрации и УВД заявились. Пришлось ее переодевать и вывозить другой дорогой, чтобы они ее не обнаружили. Так что лучше не привлекать внимание.

Квартиры полупустые. Если где-то и осталась какая-то бытовая техника, то и она поломана. Шарапутдин, – сельчанин лет сорока, среднего роста, с проседью, – показывает у себя дома на стиральную машинку. У нее нет крышки.

– Для чего крышку оторвали? Непонятно, – произносит он, – Да мне, вообще, многое непонятно. У них зарплата по 70 тысяч. Для чего им мой телевизор, шторы, которые моя жена вешала? Для чего этим взрослым людям с хорошим доходом коляска моих детей, школьные учебники моих детей? У меня не укладывается в голове.

Там, где располагались деревянные строения, теперь груды развалин. Среди досок, земли и камней можно заметить чудом уцелевшую посуду, книги, детские игрушки.

– Полюбуйтесь, – разводит руками сельская активистка Аминат, – Мы уйму писем отправили и в правительство, и президенту. А толку? Наверное, гимринцы очень плохие? Пусть тогда нас перебьют. И все проблемы исчезнут, наверное.