Георгий Почепцов - Гламур 2.0: Телесериалы, масскульт и соцмедиа как создатели виртуальной реальности

Гламур действительно является частью новой визуальной культуры. Человечество выросло и построило современный мир с помощью вербальной культуры, основы нового этапа которой заложило появление книгопечатания. Рукописная книга могла быть только у очень богатых людей, печатная – стала обыденностью. С ее помощью мир стал насыщаться знаниями.

Книга, создав новую науку и образование, создала и человечество. Книга и знания стали модными, как и профессия ученого. Однако в сегодняшнем мире более модным является образ ученого, который работает в бизнесе, создавая эффективные конструкции именно там.

Массовая культура может быть сегодня и сложной, и массовой. Новые поколения готовы воспринимать ее именно такой. И это еще одно измерение сложности. Просто каждый выбирает то, что ему по силам.

Таким же измерением сложности стало ускорение нашего мира. Сегодня все делается не так, как раньше. Сегодня быстрее пишутся и издаются книги, снимаются фильмы, возникают новые технологии. Но у скорости есть и другая сторона – это также и более ускоренный процесс забывания.

Косвенным подтверждением этого ускорения является уменьшение времени коллективного внимания на одной теме. Это удалось доказать на базе изучения «Твиттера» [9]. В 2013 году хештег удерживался в топ-50 на протяжении 17,5 часов, а в 2016-м он держался только 11,9 часа. Интерес уходит на другую тему.

Эту же тенденцию ученые увидели и в офлайне – наиболее часто употребляемые слова, продажа билетов на голливудские блокбастеры.

Массовая культура смогла сделать человечество умнее и образованнее. Он стал видеть мир другими глазами. Более того, литература, например, помогает нам лучше понимать других людей, их чувства, их решения.

Художественная литература, как оказалось, серьезным образом влияет на наше восприятие мира. Она совершенствует нашу способность знать и понимать чужое сознание, что, в свою очередь, дает возможность объяснять, прогнозировать и руководить поведением других [10].

Как считает нейропсихолог М. Либерман, человеческий мозг – это социальный мозг [11–12]. До этого ученые искали, как мозг решает активные задачи, например, математические. Но самое активное было обнаружено в его неактивном состоянии, когда мозг отдыхает. Это «сеть нейронов по умолчанию», которая включается автоматически в любой свободный момент. И вот в этот момент, по его мнению: «Сеть по умолчанию направляет нас думать о разуме других – их мыслях, чувствах и целях». И еще: «Эволюция сделала ставку на то, что наилучшим вариантом для нашего мозга в любой свободный момент является подготовка к тому, что случится дальше в рамках социального взаимодействия».

В своем интервью журналу Scientific American Либерман говорит, что хотя на Западе люди считаются большими индивидуалистами и не зависят от окружения, это на самом деле не так: они точно так же страдают от разрыва и нарушения своих социальных связей. Он говорит, что этому следует обучать и детей: «Наиболее важной частью воспитания детей должна быть подлинная роль социальной базы нашего счастья и успеха в жизни. Интеллектуально мне все об этом известно, но если мы не научим этому детей, я не уверен, что они сами постигнут это, чтобы руководствоваться им в своем интуитивном принятии решений. Считаю, что дети должны полюбить изучать то, как работает наш социальный мир и как наш мозг делает это возможным» [13].

Но мозг работает не только с действительностью вокруг, он таким же образом «впитывает» в себя информацию из книг и телесериалов, которая естественно уже даже не является такой случайной, как при простом зрительном наблюдении.

А. Гиржински, исследуя воздействие «Гарри Поттера», «Карточного домика» и «Игры престолов», приходит к выводам о важности развлекательного модуса для подобных целей [14–15]. Американцы видят две модели в поведении своих героев – демократическую или консервативную. Традиционные герои удерживают патриархальную модель, когда сильный герой побеждает врагов и все заканчивается счастливым концом. Новые демократические веяния пришли с новыми героями, среди которых теперь есть и представители ЛГБТ-сообщества. Погружение в эту среду делает читателей/зрителей более терпимыми к таким стигматизированным обществом группам. Так произошло с читателями, к примеру, «Гарри Поттера», которые в свое время проголосовали за Обаму. То есть определенно есть воздействие виртуального мира на мир реальный.

Гиржински считает, что развлекательные жанры действуют на ментальные изменения точно так, как жанры серьезные. Он объясняет ментальные происходящие изменения следующим образом: «Мы не учим сознательно все то, что нас меняет. Мы получаем множество вещей пассивным или непрямым способом. Есть хорошая теория в психологии, которая утверждает, что наше ментальное состояние, когда мы перемещаемся в рассказ, существенно отличается от того, когда мы обрабатываем информацию, которую нам дают люди. Это называется теорией нарративной транспортации. Когда наши представления остаются позади и мы даже теряем ощущение того, что происходит вокруг нас, мы больше не находимся в реальном мире, нас транспортировали. […] В таком состоянии наша когнитивная энергия сфокусирована на транспортировке в историю. Это состояние, базируется на эмоциях, оно управляется воображением. По этой причине мы более внушаемы по отношению к тем месседжам, которые предоставляют развлекательный жанр» [16].

В случае «транспортировки» ментальный мир человека должен адаптироваться к тому, что в сериале. Например, сильные мужские герои характерны для консервативной модели мира, отсюда мы сами можем сделать вывод, что комиксы должны были воспитывать в США сторонников республиканской партии.

О толерантности Гиржински говорит, опираясь на восприятие «Гарри Поттера»: «Более молодые поколения более толерантны, и они не получили это от своих родителей, так как их родители не были толерантнее. Откуда же это пришло? Некоторые из этих изменений получены из развлекательных жанров. Они не стали более толерантными из-за новостей, это точно».

Однако отсюда мы можем также сделать вывод, что сходные процессы должны иметь место и при изучении текстов религии и идеологии. Конечно, здесь возможно сопротивление вводимой информации, однако подобные тексты вводятся в человека почти бесконечное количество раз, поэтому рано или поздно ему придется согласиться хотя бы потому, чтобы не создавать у себя в голове когнитивный диссонанс.

Этот переход от героев литературы и искусства к изменению реального поведения подтверждают и другие исследователи.

Д. Мутц обратилась к изучению политического влияния телевизионных нарративов [17]. Ее исходные аргументы также представляют интерес. Например, такой, что художественный объект не должен показывать все разнообразие политических позиций по вопросу, как это должны делать новостные программы. Или такой: в случае споров и разногласий художественный объект также не будет давать, как это принято в журналистике, сбалансированной подачи информации. И, наверное, весьма важно и то, что художественное убеждение в принципе является самым искусным.