Евгений Головин - Сентиментальное бешенство рок-н-ролла

Не субъект, но субъективность, не предмет, но предметность, не "я отчужден", но "я в отчужденности" (Василий Шумов "Невесомости хватит каждому", альбом "Брюлик"). Человек и предмет, человек и другой человек взаимно уничтожаются, образуя мгновенно пропадающую реальность контакта:

В такой вот «иностранности» призраки — «я», "парень", «баян», "лидер" стираются в реальности движений — "узнал, забыл, поплыл, протер", а движения умирают в безликости "стемнело, иностранно". При контакте песни со слушателем, песня идет сама по себе, интерпретация сама по себе. Нельзя сказать, хорошая песня или нет, содержательная или нет, красивая или нет, Песня может "отозваться в душе", случайно задев какое-нибудь пристрастие, пробудив то или иное воспоминание, но это совсем необязательно. В принципе, у нас более нет ни малейших идеологических оснований один факт считать артефактом, а другой нет: пьяный поперек рельсов, гвоздь в куске хлеба, удар кулаком в улыбку Джоконды, муха на кончике носа — художественные феномены. Бывшие поклонники, почтительные созерцатели, обожатели кумиров, мы превратились в соучастников и все зависит от избирательности нашего взгляда. Джоконда (как пример и символ крайне сложной инициации в магию) может с тем же успехом висеть как в европейском музее, так и хижине готтентота. Важна встреча, важен контакт. "Удар твоего пальца по барабану освобождает все созвучия и открывает новую гармонию", — писал Рембо в «Озарениях».

В необъятном художественном пространстве, суждения, интерпретации, мнения ничем, кроме контакта, не связаны со своими объектами. Суждение: хватит болтать о ташизме или абстрактном экспрессионизме, вымажьте разными красками лапы пьяной обезьяны, она сотворит полотно не хуже (о Поллоке). Суждение: когда, с позволения сказать, пианист, долбит по клавиатуре локтями и кулаками, как проказник-мальчишка, только глухой может назвать это музыкой (о Пуссере). Это не из советской прессы, а из литературного приложения к «Таймс».

Если пишут объемные исследования не только о ритмологии Бартока или Шостаковича, но и «вади» (африканского мэтра там-тама), то ничего не стоит создать нечто аналогичное о ритмологии упомянутого проказника-мальчишки. Но сей субъект интересен и по другим соображениям: он беспокоит взрослых своей хаотической энергией, его «модерновая» игра побуждает вмешаться в художественный процесс, поскольку он не щадит ни инструмента, ни ушей присутствующих. Представим, что юное дарование не отдадут в музыкальную школу и позволят совершенствовать свое искусство — со временем он вполне может стать рок-звездой. В его игровой ситуации с фортепиано главные качества рок-мэна: свободное обращение с инструментом и дар вовлекать слушателей в музыкальный процесс.

Так как рок-культура — одно из выражений молодежного бунта и свидетельство освобождения масс от репрессии индивидов. Отсюда кризис камерных видов искусства — поэзии, живописи, ткачества, плетения, вышивания, резьбы по дереву и прочего, требующего одиноких размышлений и консультаций, серьезности, беспокойства, нервических переживаний. Современность резко отрицательно отвечает на вопрос Новалиса: "Мы грезим о путешествии во вселенную. Не в нас ли эта вселенная? В наш внутренний мир ведет таинственный путь…" Нет! На улицу, на площади, в большие залы! Мы вывернемся наизнанку, пусть ослепительные вспышки реклам и юпитеров обнажат наши комплексы, фобии, страхи, мы отбросим это, отпустим пружины сдавленных энергий, будем электризоваться друг от друга под резкий двудольный ритм с ударением на первой доле. Рок-н-ролл — детонатор… Мир это внешний мир, жизнь — эксгибиция, экспозиция голоса и тела, контакты, пересечения, удары голосов и тел. Рок-н-ролл — детонатор,

Сон кого, сон о чем? Сон «порядочных» людей о непрерывной равномерной работе, сон этого старья, твердящего о гуманизме и процветании и, тем временем, готовящего в своих кабинетах и лабораториях мировую катастрофу. Работать, отдыхать, работать, пялить глаза и объективы на колизей и пирамиды, наживать сутулость, катары желудка, банковские счета, ну их всех к черту, возьмем тех, кто с нами, Герберта Маркузе, воспевающего молодежь, Сартра, бунтующего со студентами у Сорбонны, рок-н-ролл детонатор…

То есть медиатор, искуситель, подталкивающий вещество к взрыву, инициатор контакта, реализатор великолепного шоу. Люди бережливые охнут: сколько денег выброшено на световые эффекты, разноцветные тряпки и прочую мишуру. И после представления — разломанные стулья, мусор, драки, пьянки… Зато рок-мэны понимают молодежь, сами молоды, не создают "музейных ценностей", дабы терзать нас, а потом наших детей, они — «интенсивно-пурпурные», "катящиеся камни", "гремучие змеи", "алые короли" — интенсивность, блеск настоящего момента. Нас дурачили, обманывали, прошлого нет, на будущее плевать, жизнь — серия раскаленных секунд, громких концертов.

Лувр — прозябание, коррида — жизнь. Особенно когда разъяренный бык перемахивает ограду и несется на трибуны — переполох, паника, гвалт, широкий эмоциональный диапазон, массы участвуют в высоком искусстве. И так же точно, под рев синтезаторов, гром ударных рок-н-ролл врывается в толпу, уже подготовленную рекламой, дисками, кассетами.

Существуют очень спорные мнения касательно причин ошеломительной экспансии рок-музыки в западной культуре. Многие из таких мнений вряд ли справедливы: считается, к примеру, что за молодыми людьми стояли умные манипуляторы, специалисты по психологии толпы, культурологи, фабриканты музыкальной аппаратуры и т. д. Такие мнения рождаются в головах убежденных сторонников "теории заговоров" и глобального сравнения человечества с театром марионеток. Но сравнение, действительно "самая опасная риторическая фигура" и лучше сим не злоупотреблять. Вторжение рок-музыки, как и всякое событие, в объяснениях не нуждается — оно случилось и все. Можно проследить путь составляющих того целого, которое называется рок-культурой, но не его возникновение — так поверхность воды «постфактум» занимается круговой интерпретацией упавшего камня. Но следует ли вообще это музыкально-молодежное движение именовать «культурой»? Безусловно. Рок-мэны, их многочисленное окружение, имеют свой культ, свой жизненный стиль, своих мучеников — достаточно назвать Хендрикса, Моррисона, Дженнис Джеплин. Конечно, это, скорее «идолопоклонство», нежели религия, и мученики эти стали жертвами собственных страстей. Разумеется, рок-культура, как и любая резкая духовно-психическая эманация, имеет массу аналогий с культами магико-архаическими. Техника экстаза — барабаны, тамбурины, гонги; техника гипноза — разнообразное использование повторов, перемен интенсивностей, длительностей, атак в сочетании с эффектами света и цвета; значительная роль импровизации, резонансов, экзотических тембров; техника ритмического вовлечения слушателей в шоу-процесс. Все это говорит не об очередном направлении в сценической музыке, скорее, о соучастии в музыкальной мировой стихии, о поиске личных и коллективных мифологем. Это поиск, как правило, агрессивных, магически-могущественных фигур, экстраполяция первобытных энергий на человеческие типы, концентрация на камнях-амулетах, сакральных рептилиях, эвокация неведомых демонических сил. Подобного рода аллюзии и темы весьма часто встречаются в текстах песен "Deep Purple", "Black Sabbath", "Uriah Heep", «Doors». В песне группы «T-Rex», "Ballsroom of Mars" (Танцзал Марса) Марк Болан дает загадочный и зловещий образ "Королевы Марса", чье имя знает только он и еще несколько рок-мэнов, в том числе Джон Леннон: