Александр Стрекалов - Болотов и Богородицк. Гимн во славу Родины

«…гордость деяниями предков, нераздельная от обязательств перед потомками, становится чувством наследственного бессмертия, способного заживлять смертельные раны, превозмогать любую боль, а всего лишь моральное превосходство над противником превращать в превосходство численное» . Л.М.Леонов

«Пример Андрея Тимофеевича Болотова, сумевшего преодолеть многочисленные препятствия и заняться любимым делом, его непрестанный труд, постоянная мыслительная работа, его энциклопедические знания, радение о благе Отечества дороги нам всем и поныне». В.Н.Ганичев

«Но моя родимая землица

Надо мной удерживает власть, -

Память возвращается, как птица,

В то гнездо, в котором родилась.

И вокруг любви непобедимой

К сёлам, к соснам, к ягодам Руси

Жизнь моя вращается незримо,

Как земля вокруг своей оси…»

Н.М.Рубцов

«Край мой знойный, зелёный, лесной,

Буераки, курганы, откосы,

Вспоминай меня каждую осень,

Ожидай меня с каждой весной…

И когда, выходя на порог,

Ты меня не узнаешь при встрече,

Я отчалю далече, далече,

В вечно розовый сумрак дорог…

А когда в непогоду и дождь

Сизый голубь забьётся у крыши,

Обо мне ты уже не услышишь

И могилы моей не найдёшь…»

Иван Приблудный

Сохранилась легенда, что когда-то давным-давно, в 60-х годах XVIII столетия, Екатерина II, только-только получившая тогда Престол Государства Российского из рук гвардейцев-заговорщиков и решившая проехаться – в порядке ознакомления!!! – по свалившейся на неё Империи в сопровождении любезного её пылкому сердцу Гришеньки Орлова, одного из главных участников заговора по свержению Императора Петра III, – так вот Екатерина посетила в ту первую свою поездку по стране (каковых потом было много) и мою МАЛУЮ РОДИНУ, располагавшуюся на южной окраине тогдашней Московской губернии, по соседству с Куликовым полем. Проезжая по нашим дивным местам, она, по преданию, остановилась передохнуть на левом крутом берегу небольшой речушки со странным и смешным названием Уперта, на развалинах древней сторожевой крепости Богородицк, что с середины ХVI столетия надёжно оберегала Москву от непоседливых южных соседей, крымских и ногайских татар, а потом постепенно выродилась и пришла в негодность.

Старожилы утверждали, с жаром пересказывая друг дружке и собиравшейся вокруг них непоседливой детворе доставшееся в наследство предание, что, выйдя тогда из кареты размяться и передохнуть, Екатерина будто бы была очарована красотой, что царственным её очам открылась, до глубины души поражена и покорена ею, до дрожи внутренней доведена, до оторопи. Противоположный пологий берег, куда упал её зоркий и расчётливый взгляд и где задержался надолго, был сплошь неказистой, но необычайно густой и живучей травкой богородкой покрыт словно дорогим паласом и медленно поднимался вверх на многие сотни метров, образуя этакий расплющенный холм с идеально-ровной поверхностью; или книгу огромную и дорогую, на природной подставке лежавшую, если на метафоры переходить, на фигуры речи, видимую с высокого берега совершенно отчётливо, до мелочей – до кустиков, рытвин и бугорков и всех её насельников-обитателей. Там без-порядочно были раскиданы ветхие избы крестьян, почерневшей соломою крытые, меж которыми вольно разгуливали с гордо поднятыми головами сытые куры и гуси, а поблизости мирно паслись коровы, овцы и лошади возле воды, дремали под прибрежными кустиками животами вверх одинокие бородатые пастухи, жители деревушки. Всё было мило, компактно, уютно; всё лежало перед тобой как на волшебном блюдечке. До всего, при желании, можно было бы докричаться, грозно помахать рукой, чтобы навести порядок.

А какая была широтища вокруг! воздух целебный и терпкий! какое раздолье душе! Как кружилась и звенела, наверное, у молоденькой Катеньки её прелестная белокурая головка, обдуваемая со всех сторон ядрёным российским ветром, как стучало и больно билось о грудь растревоженное любовью и нахлынувшим счастьем сердце…

«Надо же, какие у вас в России чудные бывают места! – дивилась притомившаяся в дороге новоиспечённая императрица, изумлённо оглядываясь вокруг прищуренными маленькими глазками, затёкшие плечи и спину механическими подёргиваниями разминая. – Какие Мать-Природа выкидывает иногда диковинные коленца!… У нас в Германии таких или похожих мест и в помине нет: там у нас бедно, душно и тесно…»

Но не одной лишь окрестной красотой древней русской земли польстилась тогда Екатерина, не одним только райским воздухом, прозрачной речной водой и любовью одурманилась-опьянилась. Сметливая немка, по-видимому, быстро и по достоинству оценила необычайную выгодность наших Богом обласканных мест, сообразив, что ежели тут вот, к примеру, где она со свитою остановилась, построить усадьбу, а на противоположном пологом берегу расселить крепостных крестьян, – то тогда дом каждого барского холопа будет виден как на ладони. Поди плохо, да! Выходи тогда на балкон раз от разу и за всеми приглядывай, не зевай. Ни старост тогда не нужно будет, ни управляющих с бургомистрами, ни других каких дармоедов-надсмотрщиков, жуликов и прохиндеев по определению, за которыми самими нужен глаз да глаз, которые тебя в два счёта обведут-объегорят, по миру пустят с сумой, да ещё и посмеются вдогонку.

А тут они и даром не нужны, как говорится, лишними только будут: тут она и сама, или кто-то из её ближайшего окружения управятся со своим хозяйством. Потому что тут и делать-то ничего не надо будет. Сиди себе только, чаи распивай – и смотри с балкона или в окно, не ленись, примечай заинтересованным взглядом все наличествующие недостатки и упущения. Никто и ничто не скроется от тебя: всё будет соблюдено и учтено в лучшем виде…

«…Послушай, Гришенька, друг любезный и дорогой, – покусывая розовые губки в задумчивости, мечтательно обратилась она (по легенде) к сопровождавшему её красавцу и великану Орлову, второму своему советчику-фавориту, которых потом будет у неё без счёта, больше чем волос на голове. – А ни построить ли нам здесь небольшой домик в два или три этажа – для забав-пикников, для охоты?… Вот уж где был бы нам с тобою простор и комфорт, майн герц, где нагулялись бы и налюбились вволю…»

Стоявший рядом Орлов, вероятно, замер от неожиданности, соображая в уме, какие выгоды для себя можно было бы выжать из этой Высочайшей затеи. За строительством новой усадьбы для императрицы сразу же увиделись ему огромные, не ограниченные никем и ничем кредиты и соответствующие масштабу стройки барыши, до которых Григорий Григорьевич, как известно, был большой охотник.