Анна Титова - Невыносимый мусор. Записки военкора мусорной войны

Или я просто слишком жизнерадостный редактор?

Приятного чтения.

Что мы всегда знали о мусоре наверняка? Он бесполезен, уродлив и, как правило, вонюч. Видимо, поэтому мы и проворонили его возвышение, как Гэндальф – возвращение Саурона. Люди веками считали, что мусор растворяется в небытие, стоит лишь вышвырнуть его за пределы дома, а тот в это время не спеша собирал войско. Пока прогресс и капитализм порождали все новые товары из новых материалов, хлам окончательно взял человечество в кольцо. Наша легкомысленная брезгливость послужила отходам идеальным средством маскировки. В итоге о враге у ворот мы знаем удивительно мало. Человек всегда находил занятия увлекательнее копания в мусорных баках. Он смешивал овощи в оливье, сочинял симфонии, строил ракеты и синтезировал пластик, не замечая, как его помойная куча превращается в серьезную проблему. Над которой мы теперь разводим руками в недоумении.

Бо́льшая часть того, что я знаю про мусор как обыватель, – это не факты, а фактоиды. Куски информации, выдающие себя за истину. Например: «Ученые нашли ген рака легких». Фактоиды возникают ради яркого и понятного заголовка СМИ, по прихоти пиарщиков или из-за манипуляций политиков. А мы пугаем ими друг друга в курилках и ресторанах, когда больше не о чем поболтать. Философ Тимоти Мортон пишет о них так: «Фактоид – это факт, о котором нам что-то известно, то есть мы знаем, что он был определенным образом покрашен и надушен, что он должен выглядеть и крякать, как факт. ‹…› Кажется, что он нам кричит: “Смотри, я факт. Ты меня игнорировать не можешь. Я взял и свалился тебе на голову”» [1] Мортон Т. Стать экологичным. – М.: Ad Marginem, 2019. – С. 15. . При этом фактоиды необязательно врут. Чаще всего они просто летают сами по себе, оторвавшись от контекста, как листья от дерева.

Редкое зеленое СМИ не подсовывало своим читателям тревожный заголовок о сроках разложения пластика. Например, такой: «Пластиковый пакет пролежит на свалке 500 лет». Или такой: «Если бы Шекспир ходил в Starbucks, его стаканчик из-под латте был бы все еще с нами». Кто-то почему-то отпускает пластику 450 земных лет, кто-то – для пущего ужаса или из осторожности – обещает целую 1000. В реальности никто не знает, сколько на самом деле разлагается пластик. Массовое производство товаров широкого потребления из пластмасс началось в 1957 г., так что человек, который в естественной среде увидит саморазложившийся пакет, родится еще не скоро. Попытаться выяснить, за сколько лет этот материал полностью распадется, можно с помощью экспериментов с ультрафиолетовым излучением: под его воздействием полимерные цепи полиэтилена постепенно становятся хрупкими. Ученые из Океанографического института Вудс-Хоул смогли разложить полистирол в лабораторных условиях и подсчитали, что в природных условиях срок деградации этого вида пластика должен составлять не более 300 лет [2] Ward C., Armstrong C., Walsh A., Jackson J., Reddy C., «Sunlight Converts Polystyrene to Carbon Dioxide and Dissolved Organic Carbon», E nvironmental Science & Technology Letters , 2019, 6 (11), 669‒674. . Но доподлинно установить, сколько лет солнцу предстоит освещать свалку в Мытищах, чтобы уничтожить пакет из «Ашана», пока невозможно.

С материалами, которые нам давно и хорошо знакомы, ситуация не проще. Сроки разложения газетного листа, стеклянной бутылки, резинового мяча и ярких брошюр экоактивистов тоже по большей части условность. Скорость разложения только частично зависит от материала и очень сильно – от условий его утилизации в потоке отходов. Например, бумажные изделия из натурального древесного волокна могут очень быстро разлагаться в компосте при высоких температурах и с доступом большого количества кислорода – или сохраняться почти неизменными в течение десятилетий, если их спрессовать на свалке в анаэробных условиях. Известны случаи, когда на полигонах, где отходы прессовали и запечатывали, находили газеты 30-летней давности, которые все еще можно было прочитать.

Исследователи с уверенностью могут сказать, что органика разлагается быстрее стекла, металла, бумаги и пластика, но в каждом конкретном случае сроки будут очень разными в зависимости от температуры, давления, доступа кислорода, уровня содержания воды и даже формы предмета. Существует много исследований, посвященных процессу разложения разных материалов на свалках, но все они рассматривают конкретные частные случаи.

Война с мусором – типичная wicked problem («злая проблема»). Теоретики дизайна Хорст Риттель и Мелвин Веббер еще в 1973 г. придумали этот термин для обозначения сложных социальных задач. Самые яркие примеры злых проблем – изменение климата, эпидемия СПИДа, международный наркотрафик и ядерное оружие. Они не имеют простого и очевидного решения. Возможно, они нерешаемы в принципе. Выяснить это трудно, поскольку информации о проблеме всегда недостаточно, а влияющие на нее факторы неочевидны, противоречивы и изменчивы. Мусорный кризис, как и проблему наркотрафика, не разрешить волевым или интеллектуальным усилием одной страны или организации. Можно предположить, что реальных данных о количестве и перемещении мусора у нас не намного больше, чем сведений о маршрутах транспортировки кокаина и героина. Правда, наркотики производят конкретные преступники, а мусор – все население планеты. В том числе и те, кто пытается с ним бороться.

Можно ли посчитать, сколько отходов создало человечество, допустим, за последний год? Казалось бы, ничего сложного: нужно просто сложить официальные данные всех стран. Но не тут-то было. Многие такую статистику не ведут. А те, что ведут, делают это каждая по-своему. Никаких общемировых стандартов на этот счет еще не придумали. Возможно, нам удастся посчитать, сколько мусора в ХХI в. производит хотя бы чтущий правила и регламенты Европейский союз? По данным Евростата за 2014 г., средний датчанин создал за год 758 кг так называемых твердых бытовых отходов (ТБО), а средний швед – 438 [3] UNECE Working Paper Series on Statistics, Issue 3, p. 8, March 2017. . «Откуда такая разница в двух соседних странах, с похожими экономическими и демографическими показателями?» – задают вопрос авторы доклада Европейской экономической комиссии (ЕЭК) ООН «Проблемы статистики отходов и принимаемые меры». И сами на него отвечают: все дело в определении ТБО. В Дании оно шире, чем в Швеции. Данные по мусору сложно сравнивать и интерпретировать из-за разницы в терминах и методах подсчета в разных странах. Но это еще полбеды. В ЕС, как и во всем мире, полным-полно трудностей с мусорной статистикой. Евростат отмечает, что в некоторых странах Евросоюза в статистической картине не совпадает даже количество произведенных и обработанных отходов. В Чехии отчетность по бытовым отходам одновременно публикуют Министерство окружающей среды и Чешское статистическое управление, при этом их данные отличаются на 65 % [4] Там же, p. 12. .