Евгений Батраков - В конце туннеля света нет

И вот при таких политических и социально-экономических обстоятельствах, ухудшающихся с каждым днем, Президент СССР 4 августа 1991 года позволил себе отправиться на отдых в Форос… Конечно, отдых на даче – это довольно условное определение, поскольку занят он там был не только работой над текстом речи, с которой ему предстояло выступить 20 августа при подписании Союзного договора, подготовленного в процессе встреч в Ново-Огареве, но и еще и над интервью, и над статьей, что были приурочены к этому же событию. Правда, М.С. Горбачев при этом осуществлял лишь общее идейно-теоретическое руководство, вся же черновая работа была поручена «литературным неграм» – А.С. Черняеву и Г.Х. Шахназарову. При этом Президент явно пребывал в состоянии психологической нестабильности, что следует из жалобы его помощника: «сначала он ратует за восстановление ленинского понимания федеративности, потом – за обновленный федерализм, потом – за реальную федерацию, потом – за конфедерацию, потом – за союз суверенных республик. Наконец – за союз государств и это – когда некоторые республики уже заявили о выходе из СССР» [61].

И тут – 18 августа 1991 года – из Москвы в Форос прибывает группа в составе: Болдин В.И. – руководитель Аппарата президента СССР, Шенин О.С. – член Политбюро ЦК КПСС, Бакланов О.Д. – первый заместитель председателя Совета обороны при Президенте СССР и Варенников В.И. – главнокомандующий Сухопутными войсками. Существует множество изложений того, что происходило во время встречи М.С. Горбачева и делегации, прибывшей к нему, но из всех изложений выступает суть: Президенту было предложено издать указ о введении чрезвычайного положения в стране и сформировать соответствующий комитет; когда он отказался, последовало требование подать в отставку; когда он отказался и от этого предложения, посланцы ни с чем покинули президентскую резиденцию.

На что же надеялась незваные гости? На то, что, пребывающий в беспрестанном умственном смятении, впавший в состояние стойкой боязни принимать собственные решения М.С. Горбачев, будет с ними заодно?..

Да, конечно, еще в марте предусмотрительный Горбачев не только озвучил мысль о возможности введения чрезвычайного положения в стране, но даже сам же «…создал комиссию под руководством Геннадия Ивановича Янаева. В комиссию входили все будущие члены ГКЧП, за исключением двух человек – Тизякова и Стародубцева. Это были Янаев, Язов, Крючков, Пуго, Павлов, Шенин и Болдин» [62]. Более того был даже принят закон СССР от 3 апреля 1990 года № 1407-1 «О правовом режиме чрезвычайного положения» и постановление Верховного Совета СССР от 3 апреля 1990 года № 1408-1 «О введении в действие Закона СССР “О правовом режиме чрезвычайного положения”».

Правовое основание заблаговременно было подготовлено, «соломка» подстелена, но… когда вдруг это «ружье» должно было «выстрелить», М.С. Горбачев и в этот раз дал задний ход. По крайней мере, так оно выглядит со стороны и издалека. Однако же был ли это на самом деле заранее не продуманный «задний ход» – вызывает очень большие сомнения.

Вот, о чем свидетельствовал А.С. Черняев в дневниковой записи за 1 сентября 1990 года: «Злоба и ненависть к Горбачеву в очередях. Сегодня в “Правде” подборка писем, брызжущих слюной на перестройку и на Горбачева. Да, начинается путь на Голгофу.

Ельцин получил кредит по крайней мере на два года, а у Горбачева кредит с каждым днем приближается к нулевой отметке. Ельцин паразитирует на идеях и заявлениях и на непоследовательности Горбачева. Все, что сейчас он провозглашает, все это говорил М.С. на соответствующих этапах пяти лет перестройки. Но не решался двигать, держала его за фалды идеология. Он и до сих пор от нее не освободился» [63].

И еще одна запись от 13 января 1991 года: «Радио гудит от оскорблений и обвинений Горбачева. Уже российские депутаты публично произносят: “Горбачев и его клика”, “Горбачев – величайший лжец нашего времени”, “Он обманул всех, и Ельцина в первую очередь”, “Режим пакостный”, “Его режиму служить не буду”» [64].

И как мог генеральный секретарь при подобном пренегативнейшем восприятии обществом его персоны сам вводить в стране режим чрезвычайного положения, т. е. набрасывать узду на население, уже вкусившее бодрящий воздух свободы, почувствовавшее радость от успешной самореализации в реальной демократии, и одуревшее от вседозволенности, произвола и безнаказанности?

А ведь вышеприведенные фрагменты бытовали уже за целых шесть месяцев до приезда визитеров из Москвы! И за грядущее полугодие имидж Горбачева – увы! – но не претерпел каких бы то ни было трансформаций в лучшую сторону, хуже того, градус общественного негодования лишь поднялся. Вспомним, крупную демонстрацию – до 300 тысяч человек – которая состоялась в Москве 20 января, и требовала отставки Президента М.С. Горбачева в связи с насильственными действиями рижского ОМОНа в центре Риги.

Не прибавило М.С. Горбачеву рейтинговых единиц и заявление Б.Н. Ельцина о том, что он отмежёвывается от политики Президента СССР и требует его отставки – интервью 19 февраля Центральному телевидению.

С 1 марта в СССР начались забастовки шахтёров, которые выдвигали не только экономические, но и политические требования, в том числе требование отставки М.С. Горбачёва.

10 марта в Москве на Манежной площади состоялся 500-тысячный митинг. Главные лозунги акции: отставка Президента СССР М.С. Горбачёва и поддержка Б.Н. Ельцина.

И т. д., вплоть до августа включительно.

Знал ли М.С. Горбачев об этой всесоюзной ненависти? Безусловно! Потому-то он и отказался от предложения прибывших к нему в Форос, ибо не хотел повторить судьбу Н. Чаушеску – генсека РКП, президента Социалистической Республики Румыния, который был расстрелян вместе с женой 25 декабря 1989 года по приговору трибунала.

Был ли у М.С. Горбачева выбор, когда прибывшие к нему в Форос, предложили ввести в стране чрезвычайное положение? Да, был. Как всегда, безальтернативный. И он выбрал наилучшее для себя.

В не лучшем положении оказались и государственные деятели, облаченные властью и обреченные на формирование ГКЧП: бездействовать – морально невыносимо, а действовать – опасно. Именно на этот мотив поведения своего и своих товарищей указывает вице-президент СССР, член Политбюро, секретарь ЦК КПСС Г.И. Янаев: «ГКЧП – очевидное и в какой-то мере неизбежное следствие, а причина – намечавшееся на 20 августа 1991 года начало подписания республиками разрушительного, антиконституционного договора о создании Союза Суверенных Государств. Мы стремились это антигосударственное и антинародное деяние предотвратить…

У нас просто не было выбора (курсив мой. Е.Б.), надо было что-то экстренно предпринимать» [65].