Л. В. Мардахаев - Педагогическое наследие Калабалиных. Книга 2. Г. К. Калабалина

III слет воспитанников состоялся в марте 1988 года и был посвящен 100-летию со дня рождения А. С. Макаренко.

На этом я закончила свое повествование.

Я счастлива, что сделала все что могла, чтобы Семен продолжал жить в сердцах тех, кому он посвятил свою яркую жизнь, что смогла обработать его наследие и сделать его доступным для людей. Счастлива сознанием того, что Семен всегда с нами, живет среди нас. И если каждый из моих детей, внуков, правнуков возьмет в себя хоть долечку его души, его честности, трудолюбия, любви к людям, бескорыстия, я буду счастлива.

Я лично всегда ощущаю его рядом с собой. Мне хотелось оправдать слова Л. Н. Толстого: «Надо быть не только хорошей женой, но и хорошей вдовой».

Мы сидим в чисто прибранной комнате, которая была при жизни мужа его рабочим кабинетом. Галина Константиновна разрешает взглянуть в альбомы, документы, которые щедро хранят память об ее муже, об их замечательной жизни.

Корр.Через Вашу жизнь прошло множество событий, ситуаций, граничащих и с безраздельным человеческим горем и пьянящими душу радостями. Чего больше, наверное, трудно оценить. И все-таки, Вы счастливы своей судьбой?

Г. К . Моя жизнь протекала полнокровно и целеустремленно, и мне просто не приходило в голову задумываться, счастлива ли я. Сейчас могу, сказать, что да. Счастлива, во-первых, тем, что в свои юношеские годы вступила в комсомол. Он помог мне, как и многим молодым людям, в трудное время 20-х годов найти правильный путь в жизни. Первым моим комсомольским поручением было вести борьбу с детской преступностью.

Счастлива тем, что судьба свела меня с Семеном Афанасьевичем, человеком яркой натуры. После окончания педагогического техникума вместе с ним работала на практике сначала в колонии имени Горького, позже в коммуне имени Дзержинского.

Встречалась и с Макаренко. Эта встреча также многое решила, помогла в окончательном становлении меня как педагога.

Корр.А каким Макаренко остался в Вашей памяти?

Г. К . Это был необыкновенный человек. Поражала его безграничная вера и любовь к людям, неиссякаемая энергия.

В годы войны, когда Семен Афанасьевич ушел на фронт, и мне доверили возглавить детский дом, в котором воспитывалось двести мальчишек, мудрые советы Макаренко всегда были рядом и облегчили нелегкою работу с ребятами. Да и Семен Афанасьевич был натурой самобытной. Он не умел относиться к жизни равнодушно. За что бы он ни брался, все делал быстро, красиво, со страстью.

У него было свое жизненное кредо: чтобы стать полноценной личностью в обществе, считал Семен Афанасьевич, надо вырастить и воспитать хотя бы одного человека, посадить хотя бы одно дерево и написать хотя бы одну строчку, оставив ее потомству. Он успел выполнить то, что завещал себе: воспитал немало хороших и честных людей, написал книгу воспоминаний «Бродячее детство».

(Корр.) …После смерти С. А. Калабалина его дело продолжает Галина Константиновна. И сейчас, будучи на заслуженном отдыхе, не перестает передавать свой богатый опыт молодежи, черпает для себя из их педагогического наследия силу, энергию, мудрость, ведет большую общественную работу. У нее много друзей.

Корр.О Вашем муже написано в «Педагогической поэме». Но, наверное, это не единственное, что есть о нем?

Г. К . Да, Макаренко писал о нем и в книге «Дорога в жизнь». В 1973 году Московский театр имени Ленинского комсомола в память о Семене Афанасьевиче поставил спектакль «Колонисты». Я была тогда на его премьере. Словно со своей юностью встретилась, так правдиво и ярко был сыгран актером Н. Караченцовым образ Карабанова.

Приятной неожиданностью обернулась для меня и недавняя поездка в Таллинн по приглашению ЦК комсомола Эстонии. Там попала еще на одну премьеру – студенты-дипломники кафедры сценического искусства Таллиннской консерватории поставили спектакль «Колония Макаренко».

Корр.Галина Константиновна, известно, что в Вашей семье 12 детей, причем шесть из них приемных. Откуда у Вас как у матери брались силы и как Вы успевали сочетать семейные заботы с работой?

Г. К . Нам с мужем дети не мешали в жизни, наоборот, чем старше они становились, тем все большую отдачу и помощь от них получали. И радость, и огорчения делили пополам. Без детей для меня пропал бы весь смысл жизни.

(Корр.) …Годы посеребрили ее волосы, но не состарили ее душу. Прощаясь со мной, она поведала:

Г. К . Завтра уезжаю в Москву. Академия педагогических наук просит быть на встрече с французскими учителями и рассказать о педагогическом наследии Макаренко. Очень волнуюсь…

(Корр.) Волнения, волнения… Они-то и приносят ей счастье.

Я прочитала ваше письмо в «Известиях» об отклике на спектакль «Колонисты» Ю. А. Мочалова, поставленный по мотивам «Педагогической поэмы» А. С. Макаренко в театре имени Ленинского комсомола.

Я хочу остановиться не некоторых вопросах, затронутых в вашем письме. Мне очень дорог Антон Семенович Макаренко, дорога колония Горького, потому что с именем Антона Семеновича и колонией им. Горького связано все самое святое в моей жизни. С порога колонии им. Горького началась в те трудные 20-е годы моя жизнь.

С большим волнением смотрела я уже несколько раз спектакль «Колонисты», ставший для меня и моих товарищей по колонии очень близким, так как на нем мы встретились со своей трудной, тревожной, но очень дорогой нам юностью.

В спектакле правдиво показан неуемный труд замечательного человека, прекрасного советского педагога А. С. Макаренко и всего коллектива колонии по возвращению к полнокровной жизни, очеловечиванию подростков, которые потеряли веру в себя, в людей, которые волей злой судьбы в тяжелые годы гражданской войны оказались за бортом жизни и подчас совершенно бессознательно попадали под влияние преступного мира, бродившего со своими бандами по нашей земле.

Все хорошее, человеческое у этих ребят было запрятано далеко, его надо было разбудить, зато «вольная» жизнь наложила на каждого из них свой отпечаток. И вот группа таких ребят в 20-е годы прибывает в колонию, что под Полтавой, возглавляемую А. С. Макаренко.

У них очень малое представление о жизни в колонии, об организованном коллективе, им трудно еще порвать со своей прежней бесшабашной, «свободной» жизнью. И вот своей необузданностью, своими «блатными» песнями они как бы выражают протест, защищаются от еще непонятной, новой, организованной трудовой обстановки. В их песнях, на первый взгляд вызывающих, звучит не бравада, а тоска, порой граничащая с отчаянием.