С. Калабалин - Педагогическое наследие Калабалиных. Книга 1. С.А. Калабалин

Много времени мы отдавали военным занятиям и физкультуре. Учились ходить в строю, владеть винтовкой, увлекались лёгкой атлетикой, плаванием. Особенно любили мы военные игры. Антон Семёнович и здесь всегда был с нами. Играли с нами и другие воспитатели, технический персонал и даже сельские ребята – наши соседи. Надо было обнаружить знамя противника и овладеть им. Действовать приходилось в радиусе до 20 километров. Мы разделялись на две группы. Антон Семёнович обычно возглавлял одну из них. Он не только не тяготился игрой, а, напротив, очень увлекался ею: наравне со всеми бегал, прятался, маскировался. Такие игры воспитывали в подростках качества будущих воинов: смётку, выносливость, готовность жертвовать собой во имя чести коллектива.

Когда меня спрашивают о системе А. С. Макаренко, когда некоторые утверждают, что система Макаренко была пригодной только для исправления беспризорных-колонистов и только для того времени, а не для нас и наших школ, одним словом – это история прошлого, – я отвечаю так: нет, эта система – наука о воспитании, делании человека…

А. С. Макаренко был человеком, преданным государственному делу, патриотом; он любил Россию, оберегал её прошлое и строил её будущее. Вдохновенно увлечённый педагогической деятельностью, он отдавал ей всего себя. Пребывал в постоянной рабочей готовности, был честным, смелым, всегда новым, неожиданным. Нравственная красота его приятно сочеталась с мужественной внешностью, собранностью и чистоплотностью. Он верил в человека и заботился о нём, нетерпимо относясь к порокам. Всего себя он отдавал новой педагогике – воспитанию человека, гражданина своей страны.

Эта боевая, творческая человечность и есть «соль» его педагогической системы.

А. С. Макаренко человек исключительной творческой страсти и юношеского задора. Мы, воспитанники, смотрели на него не как на воспитателя, а как на нечто отдаленное. Он был для нас символом, постоянным товарищем и в труде, и в игре, и в фантазии. А. С. Макаренко мог так заразительно нарисовать перспективы и настолько они были реальными, что хотелось каждому улыбаться, сорваться с места и двигаться с творческим коллективом для их достижения, все равно каких. Все знали, что все эти перспективы дальние и средние государственной важности, личной важности.

Антон Семенович умел здорово раскрыть человека, человека вообще и, в частности, юношу. Для этого использовал различные методики и приемы, порой выходя за рамки уставов и правил, принятых в педагогике. Если можно так выразиться, он занимался собиранием человеческого фольклора. Он ухитрился за 35 верст поехать ко мне в село, где я родился, на свадьбу к моей сестре, вместе с бабками, крестьянами, бородатыми дядями пел песни, и откуда-то он знал старинные свадебные песни, и чокаться умел по-особому, как нужно в таких случаях. И, бывая на таких свадьбах, он имел соприкосновение с родителями, с природой, к которой имел отношение воспитываемый им, и это давало ему несравненный материал для настоящего, гигантского раскрытия личности, конечно, для того чтобы в эту личность вложить то нужное, что требуется от нас во имя воспитания.

Я не знаю ни одного воспитанника из многочисленного коллектива им. Горького и им. Дзержинского, который бы опять вернулся на улицу, за исключением одного, исключительно одаренного художника и одаренного мошенника. Его принимали члены правительства, ему удалось побывать в Кремле и все это делалось во имя мошенничества. Все остальные люди командиры, летчики, если не орденоносцы, то замечательные стахановцы, педагоги, все передовые люди. 86 орденоносцев и я буду орденоносцем.

Антон Семенович очень оберегал свой коллектив. Может быть, иногда, до смешного оберегал. Он не позволял никакого постороннего вмешательства в коллектив. Я приведу такой случай. Еще в первом коллективе в Полтаве, который был колонией и при Николае II для несовершеннолетних правонарушителей в 1916 году я имел счастье там быть. Там был не педагог Макаренко, а дядька, была дежурка и на стенах висели пучки розг. В 1921 году бушевал страшный бандитизм на Украине и на большой дороге Харьков – Полтава, в полукилометре от расположения колонии каждое утро мы констатировали 3-4-5 повешенных, или труп есть, а головы нет.

Однажды в 2 часа ночи мы просыпаемся все в спальне, все 60 человек, от какого-то не совсем естественного ощущения и первое, что было замечено, это дуло револьвера, направленное против каждого, и сам Макаренко под конвоем поднял страшный крик:

– Вон мерзавцы отсюда.

Милиция отступила, но Антон Семёнович тут же сказал, что нужно бороться с бандитизмом. Были приняты меры. Мы выловили 27 бандитов, из них 12 оказались местными кулаками. Бандитизм в нашем районе был ликвидирован навсегда.

Чем определяется, мне хочется сказать, как практику, творческая созидательная деятельность детского коллектива, тем паче коллектива, который мы привыкли называть трудновоспитуемых. Между этими детьми и детьми школы никакой разницы нет. Детский коллектив включается в серьезную созидательную творческую жизнь, которая их окружает. Для этого используется все: и труд, и театр, и художественное слово, и кисть, и музыка, и спорт. Главное, чтобы они знали, что от того, насколько они будут целесообразно, разумно и честно создавать, творить, настолько будет благополучно и их собственная жизнь.

То, что у нас в детских домах насаждается, что дети не должны сами полов мыть, что они и то, и то, и то не должны делать, а только должны потреблять, мы имеем такие скучные вещи. Такие дети смотрят на нас, как на тех, которые все должны для них, а они ничего. Мы пришли в детских домах к тому, что у нас растут иждивенцы. Что это за претензия на аристократию? Кто из педагогов не встает до школы, чтобы помыть полы и приготовить обед и, кто не знает, что если один ребенок идет в школу в 12, а другой в два, то последний накормит младшего и оденет. Так что же это за эксплуатация ребенка.

Мой детский дом находится в 100 километрах от Москвы. Ко мне приезжают некоторые товарищи и говорят:

– Ах, так у вас полы моют девочки по 17 лет.

Девочки с большими претензиями на другие правила нашего общежития. В колхозах 14—15 летние девочки и мальчики зарабатывают по 14—15 трудодней. А у нас 16-летние девочки носят челки и банты, а мы воспитатели, должны подметать? И меня бьют ежедневно. Я отчитывался на районом партийном комитете и мне сказали:

– Товарищ, это дело надо прекратить.

Я сказал:

– Вы повторяете Шадринского бюрократа – закрыть Америку!