Луиза Гагут - Ричард

Сегодня мне позвонил Р.И. и пригласил зайти к нему, чтобы переговорить перед его отъездом на отдых.

Престижный кирпичный дом по адресу Староконюшенный переулок, 32, в котором живёт Р.И., был построен в 1977 году. В нём живут в основном представители прежней советской элиты: бывший парторг МИДа, а затем советский посол в Греции Стукалин, потомки маршала Ерёменко, семья писателя Валентина Распутина. В доме по соседству когда-то проживал первый секретарь Московского горкома КПСС Виктор Гришин и другие партийные бонзы. Эти три «цековских» дома расположены сразу за моим «коммунальным особняком» на Старом Арбате, где я живу с 1982 года. Наши дома разделяет резной деревянный «дом Пороховщикова» с усадьбой.

Когда я проходила мимо этого дома, заметила положенные у входа цветы и вспомнила, что сегодня сорок дней, как хозяин этого дома, известный актёр Александр Пороховщиков ушёл из жизни. Это была трагическая история, которую в Москве обсуждали всё последнее время: после ссоры с женой у Пороховщикова случился инсульт, а его молодая жена, узнав об этом, повесилась на люстре этого исторического дома, который был передан Пороховщикову как потомку дореволюционного собственника этого дома в долгосрочную аренду на 49 лет.

Я принесла Р.И. очередной номер «Каравана историй», в котором опубликованы воспоминания об Александре Пороховщикове.

– Вы знаете, кто была жена Пороховщикова? – спросила я.

– Говорят, она была костюмершей в театре, где он работал? – вопросительно посмотрел на меня Р.И.

– Она была внучатой племянницей маршала Жукова, внучкой его родного брата. А в этом деревянном доме, оказывается, была та самая вывезенная из Германии мебель и люстра, которыми Жуков одарил всех своих родственников. Говорят, что он её покупал на свои деньги. И эта мебель вроде бы принадлежала самому Герингу. Непонятно, правда, как Жуков её покупал у Геринга? Он же не то отравился, не то его повесили. Во всяком случае, это была нехорошая мебель. И сам Жуков пострадал, и его родственники не случайно так трагически закончили свою жизнь.

– У меня отец тоже пострадал из-за трофейного имущества, – сказал Р.И. – Он воевал на фронте, был политруком, а в 1943 году, после ранения, его послали учиться в Академию имени Фрунзе в Москву. Что-то ему там не понравилось, и он попросился обратно на фронт. Но ему сказали: в тылу тоже нужны такие люди. И назначили начальником в московский Военторг. Но он там долго не протянул. Рассказывал: директор ателье в Кремле – генерал-полковник, директор сапожной мастерской в Кремле – тоже генерал-полковник. Звонит такой генерал и говорит: «Вам звонит генерал-полковник такой-то. Пришлите мне блок сигарет, но с длинным мундштуком, моя жена любит такие сигареты». В общем, он не захотел там работать, и его направили руководить потребкооперацией в Брянскую область. А там произошла история, подобная Жуковской: председатель «Заготскота» тоже пригнал из Германии эшелон с барахлом. Распределяли его среди местного руководства. Отец как раз ничего не брал. Но попал под раздачу. Эта история попала в газету «Правда», после этого надо было принимать меры, вот он и поплатился.

– Сколько лет он отсидел?

– Шесть лет. Вышел ещё при Сталине. Отсидел фактически ни за что. Но он считает, что был виноват. Правда, не в этом, а в другом. У него был роман с его секретаршей. Ему было тогда 40, а ей 20 лет. Моей матери, как это часто бывает, «добрые люди» рассказали об этом, и она однажды устроила на работе у отца скандал. Да ещё и пожаловалась в партком. Этим воспользовались, всё собралось вместе, и он пострадал.

– Действительно, всё прямо как у Жукова. На него тоже жена писала жалобы Сталину, а потом Хрущёву. Собственно, и сняли его не столько за мародёрство, сколько за аморалку. Просто это был повод.

– У моего отца были непростые отношения с руководством области. Он вёл себя очень независимо, служебной машиной у него был трофейный «Мерседес». Даже у секретаря обкома не было такого транспорта. Ему многие завидовали, – сказал Р.И.

Прощаясь, он сообщил, что в понедельник собирается ехать на отдых в бывший обкомовский санаторий в Белгородской области, куда его пригласил губернатор Евгений Савченко. По секрету он мне также сказал, что белгородский губернатор, которому он послал недавно выпущенный том сочинений Сталина, обещает помочь в издании последующих томов.

– До Белгорода ехать далеко. Сможете ли вы сами добраться? – забеспокоилась я.

– Меня будет сопровождать друг студенческой юности, бурят по национальности.

– Ему столько же лет, сколько и вам? Ничего себе сопровождающий!

– Он на три года младше меня. Я ведь поступил в Московский университет с потерей трёх лет. Во-первых, с девяти лет вместо семи поступил в школу, а когда закончил школу, в первый год не смог поступить в университет из-за болезни. Отец в это время отбывал наказание, мы жили с матерью, питание было плохое. После истории с отцом отношение ко мне учителей сильно изменилось. Но я всё равно получил похвальный лист и серебряную медаль.

Р.И. рассказал, что в воскресенье ездил на кладбище к сыну Кириллу, у которого 24 мая день рождения.

– Сколько лет ему исполняется? – участливо спросила я.

– Он 1970 года рождения, сейчас ему бы исполнилось 42 года.

– Он давно умер?

– Пять лет назад, 28 декабря, накануне Нового года. Он задыхался. Я пошёл в аптеку за лекарством, а когда пришёл, он был уже мёртв.

– Он чем-то болел?

– У него была астма. Но это не помешало ему отслужить в армии, в Забайкальском военном округе. Он служил в стройбате, на строительстве военных объектов. После армии он поступил на факультет журналистики Социального университета.

– Да-да, я знаю этот университет, там ректор некто Жуков, член Высшей аттестационной комиссии, – подтвердила я.

– У них была очень сплочённая группа. Все его однокашники до сих пор каждый год навещают меня в день его рождения. Они его очень любили. Он был романтик. Его так и называли – Дон Кихот.

– Судя по фотографии он очень интересный, – сказала я, рассматривая фото сына Р.И.

– Да, он был недурён: высокий, на голову выше меня. Он имел успех у противоположного пола.

– Он был женат?

– Нет, он не был женат, – ответил Р.И. после небольшой паузы. – Мне кажется, он не женился из солидарности со мной. Я ведь тоже не женился после смерти Ларисы. Нам было хорошо жить вдвоём. А теперь я живу один. Мне иногда кажется, что я живу за всех них – и за сына, и за жену.

Р.И. рассказывал это как будто без сожаления. Видимо, он уже давно примирился с происшедшим и принимал это как должное.

Незадолго до отъезда Р.И. я позвонила ему, чтобы попрощаться, однако телефон уже не отвечал.