Тамара Иванкова - Сага о Тамаре

Он встал, тщательно отряхнул песок и сказал:

– Нет, я тебя рисовать не буду! Сейчас мода на высоких рабоче-крестьянских девчат, крепко стоящих на земле. Знаешь, мне хочется, чтобы каждая женщина знала себе истинную цену и могла во внешности что-то исправить для уверенности в себе.

Помахав кому-то рукой, ушел, не попрощавшись. На этом пляже мы бывали постоянно, но ни раньше, ни позже я его не видела. Может, он вышел из моря? Или мне приснился? Так нет, он курил и складывал окурки в пустую пачку, и она осталась лежать рядом со мной.

Совсем спать перехотелось… Прав он был, склонность к полноте мне много хлопот причинила. И еще я жалела, что ноги удлинить нельзя. Мне так хотелось быть высокой и длинноногой! В детстве представляла себя на сцене, балериной в пачке со стройными ногами. Внуки надо мной и сейчас подшучивают, как только увидят балет по телевизору:

– Бабушка! Скажи!

Я делаю важный вид и говорю:

– Вот если бы у меня были такие длинные ноги! И такая юбочка! Я бы тоже смогла сейчас так танцевать!

Всегда завидовала высоким длинноногим девчонкам. Единственное в жизни, чему я завидовала. Успехам у мужчин? Нет, со своими бы разобраться! Богатству? Никогда за богатством не гналась. Тогда особо богатых людей вокруг и не было. Замужним женщинам? Не верила, что можно быть счастливым в браке. Считала – они, скорее всего, скрывают свои проблемы. И правильно делают. Каждый судит по себе? Да, после полутора лет первого замужества и семи лет второго, я была совершенно разочарована.

Как страшно ложиться в постель к мужчине, которого не любишь! «Выполнять супружеский долг» для меня невыносимо! Кажется, он дышит, и его микробы летают рядом, а мне приходится их вдыхать. Бррр! Противно! От одного его прикосновения передергиваюсь… Положить две грелки в постель спокойнее и безопаснее, чем греться в объятиях нелюбимого… За семь лет совместной жизни окружающие не догадывались, что у нас нелады. Я старалась хорошо выглядеть, быть в добром здравии и ровном настроении. Одевалась модно, но не броско, скромно, опрятно, и, как могла, следила за своей фигурой и боролась с лишним весом. Какие только способы похудеть я за свою длинную жизнь не пробовала! Малокалорийные овощные и фруктовые диеты, дробное питание, голодание, иглоукалывание… А потом снова набирала еще больше…

Интересно, если бы тогда, в Алупке, ко мне подошел не художник, а психолог, как бы он меня описал? Как бы он объяснил, почему я в 17 лет вляпалась замуж за морального урода, который за полтора года сломал мне всю жизнь? За что доверчивой девочке со сплошной романтикой в голове выпали такие испытания? Непростая у меня линия жизни получилась, над некоторыми загадками бьюсь всю жизнь. Если спросили бы меня, расскажите о себе в двух словах. Что было? Всякое бывало. Что есть? Грех жаловаться. Что будет? Что Бог даст.

А подробнее? Я углубляюсь в размышления, пытаясь докопаться до сути…

Где все люди, окружавшие меня? Участвовавшие в важных событиях и в повседневной суете моей жизни? Кого не вспомню – нету… Где родители, сотрудники, начальники, одноклассники, соседи, соратники, подруги, мужья, любовники, собутыльники? Ауу… Куда ушли? В темноте полуслепоты и ночной бессонницы они приходят ко мне толпами, вереницами и по одному, принося полузабытые звуки слов… Запахи и краски… Незаметно и постепенно старость и болезни ограничили мое существование пределами моего дома. Человек с ограниченными возможностями – так изощренно вежливо называют инвалида… Но язык у меня еще есть, я могу многое рассказать. Получается «Сага о Тамаре»…

1947-й год.

Поезд из Львова медленно трясется, приплясывая на стыках рельсов, выстукивает ритмичную задорную песенку.

Я надуваю щеки и потихоньку подпеваю своим веселым мыслям, от чего образуется смешное гудение-мычание, но кто его услышит в грохочущем вагоне? Жаль, что у меня нижняя полка. На верхней гораздо интересней! Можно лежа смотреть на мелькающие столбы и деревья… Можно повернуться так, чтобы они проплывали вверх ногами… Можно вцепиться в поручень и спать всю дорогу… Дядька сразу на верхнюю полку полез, хмурый такой. Не понимаю, отчего у человека может плохое настроение быть? Кругом столько интересного!

– Владимир! – важно представляется белобрысый крепкий паренек. – Тебе сколько сахара?

– Тома. Тамара! Две.

Хм, какой заботливый. Хорошо, что он принес стаканы с кипятком, вагон так качает, я бы точно разлила. Он насмешливо интересуется:

– Как тебя отпустили одну, такую малявку? Сколько тебе лет?

– Уже четырнадцать! Меня в комсомол весной приняли! Я в Горловку к бабушке еду. В Киеве пересадка.

– А я в Киев! По важным делам…

Позвякивает ложечка в стакане, наверху храпит его старший товарищ, а Володя страшным шепотом с намеками и недоговорками рассказывает мне о государственно-важной работе.

– Мне уже 18, но я в армию не пойду, у меня задачи поважнее… Смотри, не проговорись! Кругом враги! Всегда надо быть начеку!

Перед сном, как бы в подтверждение своих слов, он многозначительно хмурит аккуратные светлые брови, достает из внутреннего кармана пистолет и прячет его под подушку.

«О! Как интересно! Наверное, он военный, как мой отец. Нет, он намекал на КГБ. Это разведка! Он – разведчик. Ух ты! Один в поле воин. Это так романтично!»

Под равномерный стук колес мне снится весенний день 44-года… горы подтаявшего снега…крик бабушки… Маня… Іван прийшов додому… запах кожаного ремня, портупеи, начищенных сапог… звездочки на погонах… я обнимаю любимого папку…

Раннее утро тянется мимо окон гораздо медленнее, чем вечер. Он напишет мне письмо? Адрес дать? Конечно… Когда уже Киев?! Володя гордо поглядывает на офицерские часы и объявляет время каждые две минуты.

«Поезд Львов-Киев прибыл на четвертый путь первой платформы. 4 часа 15 минут», – вещает металлический голос из репродуктора. На перроне меня должен встретить дядя Витя Шаламов, друг отца. Мама мне строго-настрого приказала:

– Витя встретит тебя, купит билет на поезд до Горловки. Пересадку ждать 12 часов. На вокзале не болтайся, там всегда жуликов и воров полно.

Как я его узнаю? Последний раз я видела его в 39-м году, когда мне было шесть лет! Или он первый должен меня узнать? Волнуясь, расхаживаю по перрону. Толпы встречающих перецеловались с приезжающими, подхватили вещи и исчезли за стеклянными дверями вокзала. Что пошло не так? На десятом круге по привокзальной площади меня осеняет – я знаю, где он работает! Да я его запросто найду! Любой водитель троллейбуса подскажет, как проехать в Совнарком! Однако, огромное десятиэтажное полукруглое здание неприветливо встречает меня закрытыми дверями и темными окнами. Оказывается, министры в пять утра не работают, вот досада!