Тамара Иванкова - Сага о Тамаре

Сижу я, разговариваю с ней, молитвами перемежая, четки взяла, «Отче наш» читаю. А она вдруг глаза так широко раскрыла и вверх подняла взгляд. Я говорю:

– Что? Что там? Что ты видишь?

Она вроде на шкаф оглядывается наверх, там семейные фотографии стоят, а я говорю:

– Что ты туда смотришь? Внуки там твои, правнучки. Сашенька приедет к нам скоро.

Она так напряженно и долго смотрит вверх, и я вижу, она меня не слышит. Потом кровь начала вытекать изо рта слабыми толчками. Она смотрела куда-то назад и вовнутрь, а темная неживая кровь все текла и текла. Она еще дышала, ровно, медленно, спокойно. Потом вроде бы уснула тихонько, дыхание замедлилось и вскоре остановилось. 8.55. Я посмотрела на часы на стене. Ее китайские говорящие часы вылялись с вытащенными батарейками. Когда я прибежала в 6 утра и суетилась вокруг нее с трясущимися руками, нечаяно придавила их, и «китайская тетя» несколько раз провозгласила время, я пыталась выключить, а кнопка заела что ли, они начали играть музыку и весело кукарекать без остановки, пришлось выдрать батарейки. Кошка бегала под ногами у врачей скорой помощи. Такого в жизни не было! Всегда пряталась от чужих, а тут металась.

Вот и ее сбылась мечта! Она умерла не на горшке и не во сне. Правда, просила меня:

– Не смотри на меня. Это очень тяжело.

Но я не могла. Не могла насмотреться на мою мамочку, зная, что она уходит, и я никогда ее не увижу.

И вот я сидела, вытирая кровь, целуя ей ручку и шептала:

– Мамочка, я не забуду этот день! Благодарю Бога за то, что дал тебе такую долгую жизнь! Благодарю Бога за то, что позволил мне быть рядом с тобой все последние годы. Благодарю Бога за то, что моя мама была именно ты! Благодарю Бога за то, что ты меня родила и воспитала такой, как я есть. Прости меня, за то, что не всегда понимала тебя. Прости меня, за то, что недооценила тебя. Господи, прости меня за грехи вольные и невольные. Господь Всемогущий, Всеблагий и Всемилостивый, да будет царствие Твое, а рабе Божией Тамаре царствие небесное. Аминь.

Вещи давно были собраны, приготовлены в ящичке «на смерть», как у всех бабушек. Полгода назад мы с ней все перебрали и обсудили самым серьезным образом. Хитро улыбаясь, она сказала:

– Этот пакетик уже лет тридцать, как лежит. Только трусы три раза пришлось менять, резинка от времени испортилась.

Я смеялась:

– Звучит, как тост!

В сотый раз она повторила:

– И не ставьте мне дорогущий памятник, в этом нет никакого смысла. Заботиться надо о живых.

Я приготовила фотографию, на которой ей 45. Она выглядит веселой и доброй, с задорными завитками волос. В день похорон я проснулась рано и написала речь.

Я знала, что без чувства вины не обойтись. Несмотря на то, что я старалась сделать для нее все возможное. Я была вроде бы готова к этому, но кинулась, а кто же придет проводить ее в последний путь? Как она говорила: «Кого не вспомню, все умерли. И друзья, и соседи, и сотрудники, и бывшие мужья, и любовники».

Я с волнением ждала в морге последней встречи с ней, одетой в любимую шелковую кофточку цвета темной морской волны и в васильковую шаль, купленную специально для этого случая.

– Что? Это не она. Выглядит, как кукла гуттаперчевая.

Она лежала дома красивенькая и не худая, а тут вообще чужая! Лицо и щечки были морщинистые, но нормального цвета, а тут ей губы, брови и щеки размалевали – совсем не наша Томочка! Неуловимо изменилась, как говорят, после пластической операции, только чуть-чуть исправят форму носа и уже другое лицо.

Моя подруга говорит:

– А это точно Томочка? Может, тебе другую бабушку вынесли?

Я с досадой сказала:

– Да ладно. Это уже не она. Как она говорила? Арендованное тело. И совсем больное, не жалко. Потертый скафандр, отслуживший свой срок.

Отпевали в соборе. Гроб стоял так, что голова была прямо над центром круга, выложенного из плитки.

Никита сказал:

– Ей бы понравилось, пели красиво, в храме гулко. Я увидел, как ее душа весело покружилась и улетела.

Мне никогда не хотелось, как ей, выступать на сцене или говорить речи. Но на поминках, прежде чем выпить за упокой, я извинилась, что буду читать с телефона, и срывающимся голосом начала:

– Героиня одного фильма сказала: «Я хочу, чтобы моя мама умерла счастливой». Я считаю, что моя мечта сбылась, моя мама умерла счастливой, дома, на своей кровати, зная, что ее семья ее любит.

Жизнь у нее была трудная и запутанная, с крутыми виражами и сумасшедшими круговоротами. Она была деятельным человеком, и когда ослепла, то очень переживала, что не может мне помогать по дому. Начались болячки и угасание. Но она никогда не была овощем, нытиком, вредной и ворчливой бабкой, которая сидит на лавочке и обзывает молодых наркоманами и проститутками. Она говорила: «Есть у меня большой грех – многословие». Я прихожу с чьих-то похорон, а она говорит: «И что? Кто-то что-то сказал? Нет? Кушайте-поминайте? Как же так? Не нашлось для человека двух хороших слов? Я бы сказала!» Ей много лет пришлось быть в похоронной комиссии на шахте, и она всегда находила нужные слова.

Она была очень вдумчивым, любопытным и грамотным человеком и до последнего дня стремилась узнать что-то новое, сокрушалась, что так мало успела, а в мире столько интересного. У нас сейчас вся память в телефоне, в интернете, контакты, путешествия, события, знания. Мы не даем себе труда это запоминать. А у нее не было возможности читать и изучать что-то новое, поэтому она постоянно пользовалась своей памятью. Записывала понравившиеся песни, притчи, вспоминала стихи и слова романсов, которые учила в школе и пела в техникуме со сцены. Говорила: «Мозг, как пластилин, и его надо постоянно разминать и тренировать, он становится теплым и податливым».

Те, кто познакомился с моей мамой уже сейчас, удивлялись. Надя, психолог, Лиля, тренер, Аня, мой дизайнер, молодые люди, восхищались ее талантом и жизнелюбием. Она часто повторяла слова отца: «Дочка, не горюй! Это не последний поцелуй. Надо быть жадным до жизни. Надо жить! Жить!»

Для нее я должна была быть дочерью, а была кем? Воспитателем, судьей, строгим редактором, мамой, которая ухаживает. Да, я высказывала ей свою любовь, но благодарность и уважение как-то замялись, остались в тени. Мама, прости меня за глупость. Мама, я благодарна тебе! За то, что родила и вырастила меня и моих детей! Я уважаю, восхищаюсь и горжусь тобой! Я люблю тебя! Я люблю тебя всегда. Я люблю тебя, потому что ты есть. Я люблю тебя, потому что ты это ты. Я люблю тебя просто так. Я люблю тебя, даже когда не понимаю тебя. Я люблю тебя, даже когда ты сердишься на меня. Светлая память!

Ночь. В доме все спят. А у меня бессонница, которую надо благодарно принимать. Хочется полежать недолго на левом боку, но сердце не дает. Несколько минут потерпит, а потом начинает колотить по ребрам. Приходится уступать, оно же у меня одно. Сколько ударов сердце делает за сутки? А за год? А за 81 год? Врач-кардиолог уверенно сказала, предварительно посмотрев на обложку карточки: