Тамара Иванкова - Сага о Тамаре

После потасовки и пьяного примирения со слюнявыми объятиями гости начинают расходиться, а нас вежливый хозяин оставляет ночевать, хотя ночевкой трудно назвать сон на проваленном замызганном диване среди неубранного хаоса, тем более, что уже рассвело!

Их рабочий день начинается в десять, к этому времени Володя и хозяин квартиры кое-как приводят в порядок свои помятые лица, одежду и бодренько убегают на работу. Кто скажет, что делать мне?!

– Нам надо вещи забрать, – несмело напоминаю я вслед Вовке.

– Некогда мне сегодня, работы много, – важничает он, даже не глядя в мою сторону. – Перебьемся как-то.

Две недели дней и ночей похожи на первую, как две капли воды. Мы приходим в гости к каким-то холостым и семейным людям, Вовка участвует в пьянке и шумных разговорах. Среди ночи доходит до драки, зачинщиком которой чаще всего становится мой хвастливый и агрессивный муж. Потом все мирятся, расходятся по домам, а нас оставляют ночевать. Утром все убегают на работу…

А я вынуждена слоняться по городу. Мне негде помыться, постирать, поесть. Пару раз забредаю к Федоровне, и она по доброте своей кормит меня и сочувствует:

– Вижу, твой квартиру так и не нашел.

«Мне так стыдно», – думаю я.

Если так дальше пойдет, скоро и застолье с ночевкой станет роскошью, Вовка опозорился у всех сослуживцев. Кому понравятся гости, которые оскорбляют хозяев? Целый день неизвестно, куда мы попадем вечером.

Однажды глубокой ночью очередной возмущенный хозяин квартиры выгоняет разбушевавшихся драчунов по домам. Вот только у нас – дома нет…

Темнота. Муж уверенно ведет меня по грязным узким улочкам частного сектора к своей бывшей хозяйке. После условного стука в окошко дверь открывает женщина в нижнем белье, ласково приглашает:

– О, Володя! Заходи в дом.

Она одна. Крохотная кухонька и небольшая комнатушка, две кровати, полуторка и односпалка, между ними столик. Хозяйка уступает нам более широкую кровать, а сама ложится на другой. Я, измученная, проваливаюсь в сон, позже просыпаюсь от возни на соседней кровати. Муж со своей давней любовницей шепчутся:

– Ты с ума сошел!

– Я говорил, надо было сразу уложить ее на эту кровать, а нам лечь на твоей, как обычно.

Повернувшись лицом к стене, я притворяюсь спящей. Да черт с ними! Пусть делают, что хотят, только бы меня не трогали! Какой позор, муж с любовницей на соседней кровати! А я боюсь шелохнуться, вдруг догадаются, что я не сплю! Мне стыдно, что у меня муж – пьяница и драчун! Мне стыдно спать на чужих кроватях! Если мама узнает, я сгорю со стыда! Скажет, вот дочка у меня недотепа! Папа! Слезы начинают течь у меня из закрытых глаз. Я тихонько смахиваю их со щек, стараясь не шмыгать носом. Вот папа бы меня защитил! Он бы как дал этому идиоту по голове! Сказал бы: «Убью, и точка!»…

Просыпаюсь утром. В комнате никого. Хозяйка воркует с моим мужем на кухне. Во дворе на веревке висят его простиранные вонючие носки, майка, рубашка. Приглашают меня завтракать. Я молча сажусь к столу.

– Скажи спасибо ей, – Вовка, криво улыбаясь, тычет в женщину пальцем. – Она нам квартиру нашла.

Ура! Наконец-то! У нас будет свое жилье!

– Федоровна! Мы – за вещами! У нас теперь своя комната!

Я высплюсь, отдохну и приготовлю нормальную еду! Перестираю свои платья, развешу в шкаф! Искупаюсь…

– Вода на улице? – в этот момент, как будто в ответ моим мыслям, говорит Федоровна. – А посуда есть?

Вовка отмахивается от нее, как от надоевшей мухи. Мы забираем узелки со своими вещичками и поселяемся в частном доме на окраине.

Что-то рано я обрадовалась… В других комнатах живут хозяева, а у нас, кроме кровати и стола, нет ничего, даже электричества.

Вечером зажигаю керосиновую лампу «каганець».

В постели клопы и блохи. Клопа и в темноте поймать можно, раздавить. После того, как укусит… Утром вся простынь в кровяных пятнышках от раздавленных клопов, напившихся крови. Но когда они кусаются, не слышно. Только воняет ужасно. А блоха ширяет кожу, как шприцом! Тело краснеет и зудит в этом месте несколько дней! Этих ненасытных маленьких кровососов без света не поймаешь… Они неуязвимы! Блоху надо сначала пальцами сдавить, потом осторожно вывернуть простынь и успеть стиснуть ее между ногтей. У нее оболочка плотная, как панцирь. И прыгает она на полметра вверх. Только чуть зазеваешься – и лови снова!

Да еще и вши на меня напали. Стелю газетку на скамеечку, чешу голову густым гребешком, а они расползаются во все стороны. Их так много! Падают, стучат по бумаге, как камешки, еле успеваю их ногтем давить. У меня даже во время войны и оккупации вшей не было. Но тогда со мной была бабушка! Маму немцы поймали и упекли на принудработы, вернулась с чесоткой и вшами, а бабушка не подпустила ко мне… Мамину вязаную кофточку помню, сколько дырочек, столько вшей… Из каждой дырочки жопки черненькие торчат… Бабушка кофточку на морозе развесила, они на морозе вымораживаются… Остальную одежду бабушка сожгла во дворе… Жаль, морозов еще нет. А у меня не так много одежды, чтобы ее жечь…

Муж идет на работу к 10 часам утра, приходит на обед домой в 2 часа дня, а вечером снова уходит до 2–3 ночи. Как только начинает темнеть, одевается, пистолет в карман пиджака, и уходит «на операцию». Что за операции? Не знаю, и спрашивать боюсь. Бандиты, урки и враги народа – вот с кем на работе сталкивается мой муж. Но почему он всегда приходит выпивши?

Ночью перед приходом Вовки я просыпаюсь, слышу, как собаки лают, все ближе и ближе, он их дразнит ради пьяного куража. Когда залает наша дворняжка, я зажигаю каганец и иду открывать ему дверь. Он недоволен:

– Что-то ты быстро открыла! Почему не спишь? Махаешься с хозяйским сыном?

Если замешкалась, тоже подозрение:

– Почему долго не открывала?

Вечером я спешу сварить суп и картошку дотемна, чтобы не жечь каганец. Холодный осенний ветер и крики улетающих на юг птиц напоминают мне строки Пушкина:

Я долго лежу в темноте и читаю мысленно навсегда запомнившиеся стихи. Пушкин, Лермонтов, Есенин… Во сне я вижу Большой театр, полутемный зал, царевну Лебедь на сцене в белом платье со сверкающими звездами и луной… Отец сидит в красном мягком кресле рядом со мной и ласково говорит:

– Тамарочка, я покажу тебе Москву, твою родину.

Мне снится огромный дуб на сцене, сверкающая золотая цепь… Ученый черный кот ходит вокруг дуба, его зеленые глаза блестят волшебными огоньками… Из тумана навстречу кораблям палят пушки… Бах! Ба-бах! Все громче и громче!