Газета Завтра - Газета Завтра 203 (42 1997)

Сколько мы уже знаем господ, что, не внемля советам священства “не судить”, чуть ли не из купели бросаются громить “красную Патриархию” и коммуно-патриотов. Как — и неофитов из другого ареала, что так же, невзирая на предостережения духовников, сразу вскачь — и ну гонять жидомасонов.

Ну а когда подобным господам и товарищам кажется, что духовные наставники уж слишком им докучают, первые бегут к так называемым неообновленцам, а вторые — к сугубым ортодоксам… Думается, нам, мирянам из породы так называемых творческих интеллигентов, пора научиться больше винить самих себя, а не апеллировать к духовному руководству: мол, воцерковить нас как следует не может, окормляет неважно. Попробуй окорми таких лихачей, напрочь запамятовавших, что вера Православная — служение Богу, Который есть Любовь, а не способ выяснения межличностных и межпартийных разногласий.

Впрочем, что это я все о неофитах. Александр Иосифович далеко не неофит. Пришел к Господу еще до перестройки. Однако состояние неофитства не только временем исчисляется. Как продемонстрировал недавно вышедший добротный сборник статей мирян и пастырей “Неообновленчество — протестантизм “восточного обряда”, среди задержавшихся в развитии и священники бывают. И все потому, что интеллигенту (а они, как правило, группируются в неообновленческой среде) часто кажется, что он славит Господа, хотя на самом деле удовлетворяет свои несостоявшиеся светские амбиции, которые, как известно, всегда густо замешаны на гордыне и тщеславии. УE4ивительно ли, что данная в таинстве Крещения Благодать таким образом эксплуатируется и духовный рост замедляется.

Вот и остаются после эйфории творческого порыва, принимаемой за Благодать, у разбитого корыта, как пушкинские старик со старухой. Только в отличие от них — духовно. А когда им толковые священники, озабоченные судьбой своей паствы, на корытце это указывают и объясняют, отчего такой урон в хозяйстве, сердятся: караул! — кричат,- ортодоксы! (забывая даже, что в переводе с греческого “ортодокс” и есть “православный”), обскуранты, партийцы!

А то и до того договорятся, что даже не заметят, что не на митинге они, где провыбороссовскую кампанию ведут, а на радиоволнах своей любимой “Софии”, как случилось недавно с нашим любезным Александром Иосифовичем: “Эта книга (“Неообновленчество — протестантизм “восточного обряда”, та самая, что на разбитое корытце маргиналам-неообновленцам указала. — Р. Г.) сделана-де по заказу лидера коммуно-патриотов Зюганова”. Ну “что тут говорить, что тут спрашивать”, как пел когда-то Александр Галич…

Кстати, в этой же передаче Нежный поведал, что, просидев немало времени в архивах ВЧК-ГПУ, на основе собранных данных написал еще повесть под названием “Допрос Патриарха”, и что книжка уже вышла в свет. На вопрос ведущей, зачем было так трудиться, когда архивы досконально изучены комиссией Патриархии по канонизации и патриарх Тихон уже причислен к лику Святых, Александр Иосифович заявил, прямо как герой-большевик из старой пьесы, что его интересует правда и только правда!..

Разумеется, не прочту я и эту книжку Нежного, т. к., судя по “Софии”, почти уверен, что встречу в ней завуалированную благочестивыми соображениями попытку доказать, что последние послания Патриарха Тихона написаны под диктовку палачей.

Эти мрачноватые забавы дурного вкуса вполне в духе наших неообновленцев, все усилия которых направлены на дискредитацию святоотеческого предания. Чтобы не быть голословным, приведу несколько выдержек из наших “софиологов” (цитирую по вышеупомянутому сборнику): “сочинения монахов, которые вошли в “Добротолюбие”, не вполне православны”, “Сергий Радонежский — диссидент своего времени”, “у Серафима Саровского своих мыслей почти нет” (все тот же специалист по “Аду” о. Г.Чистяков).

Но это все далеко. А в случае с Патриархом и карты в руки: документы еще не истлели, целехоньки. Как в них не покопаться в поисках какого-нибудь компромата? Вполне в духе времени: был бы святой, а дело, чтобы его оболгать, найдется…

А может, просто не понимает Нежный, что социальная и идеологическая зацикленность приводит демократа-неообновленца к тому, что, глядя в книгу, и в духовном плане, как и во всех других, он видит фигу (в кармане)? Скорее всего — так, ибо заподозрить в злом умысле человека с такой превосходной репутацией, как у него, не могу. Да и не дело. Но больно смотреть, как не безразличный тебе человек столь уверенной поступью шагает по пути святости безблагодатной.

Зоран Костич

* * *

Сербский поэт Зоран Костич родился 08.10.1948 года в столице Черногории — в древнем городе Цетинье.

Студенческие годы (с 1969 года) провел в Белграде, изучая мировую литературу и этнографию. В 1973 году за участие в голодовке студентов Философского университета, устроенной в знак протеста против принятия новой Конституции СФРЮ, ущемляющей права сербского народа, был арестован. Непродолжительное время, проведенное в тюрьме, обернулось двенадцатилетним запретом на литературную деятельность. В результате его первая книга стихов издана только в 1984 году. Позднее, через непродолжительное время, удвоенными тиражами были изданы еще шесть книг.

Сегодня Зоран Костич активно участвует в литературной жизни Югославии: публикует стихи, прозу, публицистические статьи, поэтические переводы с русского и польского языков. В течение последних трех лет является редактором ведущего литературного журнала Югославии “Сербский литературный вестник”.

В последнее время основными местами пребывания поэта стали Сербская Краина, Республика Сербская и Москва. В 1990 году Зоран Костич участвовал в основании и был избран генеральным секретарем Общества сербско-русской дружбы и членом Международного фонда славянской письменности и славянских культур (в Москве). Опубликованы его поэтические сборники: “Првине” (в русском переводе — “Первый взгляд”), “Отцовская ветвь”, “Сонеты”, “Кто мы, “Тени на могилах”, “Котел”.

* * *

В прошлом году, в начале июля, пятнадцать членов белградской “Солидарности” (объединение помощи сербам, лишенным прав человека) посетили Республику Хорватию, край, с давних времен населенный нашим сербским народом. Мы были люди разных занятий — писатели, историки, фотографы, служащие, артисты, студенты…

Два дня и две ночи мы обходили отмеченные и неотмеченные места казни — могилы десятков тысяч сербов, убитых в кровавое лето 1941 года. Через пять десятилетий впервые зажигались свечи дедам, отцам, матерям, братьям, сестрам, детям. Все это потрясло нас, но исповедь одной пожилой женщины, в чьем доме мы провели несколько часов, мы запомнили на всю жизнь. Двенадцатилетней девочкой пересилила она семь ударов усташского ножа. Остались шрамы на затылке и шее, с обеих сторон позвоночника. Три ее брата, сестра, мать и отец были убиты в тот же самый день. Как и большинство сербских семей, их стерла волна зла, поднятая и благословленная в Загребе.