Владимир Зорев - Боги, которых нам назначили

Вся Москва внутри Садового кольца видимо использовалась не иначе, как пресловутый полигон твердых бытовых отходов «Кучино» в Балашихе. Некоторые здания погрязли в «мусоре» почти на 2 этажа, – это можно увидеть и в подземных уровнях бывшей усадьбы купца Гусева около Серпуховской площади, и в Политехническом музее на Лубянке. Более всего не повезло Красной площади, – под ее брусчаткой погребены и дороги, и мосты, и даже ров глубиной до 13 и шириной около 37 метров.

Когда техногенными отходами не получается объяснить, почему утонули первые этажи городов, в ход пускаются размышления об особенностях строительства тех времен или еще более примитивные гипотезы – об естественной просадке фундаментов. Здравый смысл опровергает такие доводы и говорит обратное, – это не может быть естественным движением нагруженной почвы или замыслом человеческим!

Действительно, раньше так строили, но только малую часть зданий и по строгим канонам. Они никоим образом не предполагали, что оконные и дверные проемы цокольного или подвального! этажа вначале должны были сооружаться в полный размер, потом наглухо либо с небольшим просветом закладываться кирпичом, а затем забрасываться грунтом.

Здания, засыпанные катастрофой, выделяет и то обстоятельство, что они не вписываются ни в какие архитектурные пропорции, поэтому смотрятся нескладно, как такса на кротких ножках, и это порою заметно даже неискушенному взгляду. На их подземных уровнях можно обнаружить остатки проемов и ступеней, ведущих еще ниже, – в истинные подвалы, замурованные сначала стихией, а потом людьми.

Именно таким был самый известный в 20-м веке дом инженера Ипатьева в Екатеринбурге. На фотографиях того времени отчетливо видно, что его «подземелье», в котором, как считается, в июле 1918 года расстреляли последнего Российского императора Николая II вместе с семьей, было когда-то полноценным этажом.

Младший брат императора великий князь Михаил Александрович Романов был убит в июне 1918 года в Перми, где большинство усадеб и домов были несколько другого типа: они имели деревянный верх, поставленный на нижние каменные этажи, которые засыпаны грунтом явно не по воле строителей.

Так выглядело и здание милиции бывшего заводского поселка Мотовилиха, где служили непосредственные исполнители похищения и убийства великого князя. Оно не сохранилось, но подобные характерные строения и сегодня стоят по всей территории Сибири и Дальнего Востока. Под их полами можно обнаружить кирпичные стены, уходящие в землю на 3-4 метра и опирающиеся на добротный каменотесаный фундамент, заглубленный еще примерно на метр.

Вот только, похоже, что за Уралом случилось еще и второе, но более позднее катастрофическое событие, чем то, что ввергло полмира в вынужденное Возрождение.

Но, во всяком случае, очевидно, что количество наносов в городах и за их пределами было таково, что полностью очистить улицы и площади от них было просто невозможно. Откапывать же отдельные дома, стоящие на одном уровне, тоже не решались, – их дворы немедленно превратились бы в сточные ямы.

Все это указывает на то, что значительная часть зданий вовсе не строилась с нулевого цикла. Те, что уцелели после катастрофы, буквально возрождались из руин: ставились перекрытия, заделывались прорехи в стенах, достраивались верхние этажи, воссоздавалась наружная отделка.

Рим, как колыбель классицизма, поставлял всему миру не авторов новых проектов, а специалистов, под руководством которых проводился капитальный ремонт. И это вполне логично, как и то, что, к примеру, с восстановлением буддийской пагоды лучше справиться специалист из Поднебесной, чем римлянин.

Видимо, именно в этом кроется причина той невероятной скорости, с которой возводились многие объекты и даже города, в частности, Санкт-Петербург. Петр I начал строительство в 1703 году, а через 11 лет значительная часть города уже была готова.

Сложно представить, какой должна была быть организация работ и производительность труда, чтобы без специальной техники за короткий срок воздвигнуть массу дворцов, жилых кварталов и заложить камнем берега Невы! В начале 21-го века примерно столько же лет ушло на строительство всего лишь одного питерского объекта – скандально знаменитого стадиона «Зенит».

На шедеврах российского гравера Алексея Зубова хорошо видно, что здания на Васильевском острове в 1714 году стоят в том виде, какими они выглядят сейчас, уже засыпанные до нынешнего уровня.

Насколько современная «дневная» поверхность выше той, на которой город в действительности закладывался, показали раскопки, проведенные в северо-западном углу Дворцовой площади в 2002 году. В ходе подготовки к юбилею города на глубине более полутора метров от асфальта была найдена неизвестная мостовая, – видимо, в «допотопные» времена на нее можно было шагнуть с тех ступеней Зимнего дворца и Исаакиевского собора, что сегодня скрыты «культурным» слоем.

Похоже на то, что знаменитый петровский домик был не обителью основателя, а бытовкой прораба, взявшегося за восстановление скрытых под илом стен крепости и развалин города, которые обозначались на старых немецких картах. Они увидели свет и оказались вполне пригодными для «ренессанса» после того, как по какой-то причине понизился уровень вод Балтийского моря, либо поднялись берега Финского залива.

Об этом заставляет задуматься то обстоятельство, что на некоторых картах, в частности, на составленной в 1706 году членом французской академии наук Гийомом Делилем на месте Невы обозначен широкий пролив, напрямую соединяющий Балтику и Ладожское озеро.

Может статься и так, что «Северная Пальмира», это не поэтический образ, навеянный сходством с сирийским городом, поставленном на перекрестке караванных путей, а собственное имя крупного торгового центра, воздвигнутого в то же время, теми же архитекторами, но уже на водной развязке.

О том, что город строили не на пустом месте, косвенно указывает и аксонометрический план Санкт-Петербурга, составленный в 1765-1773 годах. На нем запечатлены все еще разрушенные городские строения, ушедшие в землю до верхней трети окон первого этажа.

На западе Европы с последствиями катастрофы справились быстрее, чем восточные соседи. Люди заселили восстановленные здания, оставшиеся от той эпохи, но не смогли воссоздать прежнюю систему водоснабжения, канализации. В Париже лишь в середине 19-го века решились на кардинальную реконструкцию коммунальных систем и обнаружили под землей около 200 неизвестных или заброшенных тоннелей!

Оказались утрачены не только «древние» технологии, была искажена историческая память о той цивилизация, что оставила после себя такое богатое наследие. Хронология оказалась резко поделенной на два периода: все, что происходило до первой половины 17-го века, стало считаться древностью и темным средневековьем, а то, что позже – эпохой просвещения.