Николай Петровский - Шедевры, обожжённые войной

Казалось бы, о событиях военного времени мы знаем почти все. Но и через семь десятилетий после Победы поток времени порой выносит на «берег» документы, о существовании которых даже специалисты успели забыть или не знали вовсе. Именно такой оказалась недавняя находка в Архиве внешней политики Российской Федерации, где были выявлены весьма важные документы 1941 года, хранившиеся в режиме строгой секретности. Они связаны с попытками нейтральной Швеции выступить в роли посредника между СССР и фашистской Германией по некоторым гуманитарным проблемам.

Дело было так. 14 июля 1941 года посланник Швеции в Москве В.Ассарсон вручил заместителю наркома иностранных дел С.А.Лозовскому меморандум, в котором Стокгольм просил сообщить, признает ли Советский Союз обязательной для себя в войне с Германией Гаагскую конвенцию о законах и обычаях сухопутной войны.

Ответ последовал через три дня. Лозовский вручил г-ну Ассарсону памятную записку, в которой было сказано: «Советское правительство признает для себя обязательной Гаагскую конвенцию от 18 октября 1907 года о законах и обычаях сухопутной войны. Однако советское правительство считает необходимым подчеркнуть, что в войне с напавшей на СССР фашистской Германией Советский Союз имеет дело с таким врагом, который систематически грубо нарушает все международные договоры и конвенции. Это обстоятельство ставит советское правительство перед необходимостью соблюдать указанную выше Гаагскую конвенцию в отношении фашистской Германии лишь постольку, поскольку эта конвенция будет соблюдаться самой Германией».

Меньше чем через месяц, 8 августа 1941 года, Народный комиссариат иностранных дел СССР вновь вернулся к этой теме – направил в посольство Швеции в Москве вербальную ноту (письменное сообщение, делаемое в третьем лице и без подписи, что приравнивает его к устному заявлению). В ней повторно напоминалось, что Москва будет соблюдать в войне с фашистской Германией Гаагскую конвенцию, но только на паритетных условиях. Копии ноты были направлены во многие посольства и миссии, аккредитованные в Москве, включая посольства США, Великобритании, Японии и Китая.

Документов, содержащих сведения о реакции главарей Третьего рейха на названные документы, в фондах не обнаружено. Однако по некоторым косвенным данным установлено, что Берлин даже не принял к рассмотрению аналогичное обращение шведского правительства. Тем самым он отказался от соблюдения Гаагской конвенции и не мог рассчитывать на ее выполнение со стороны СССР.

Напомню, что Гаагская конференция 1907 года, в работе которой приняли участие 44 государства, была созвана по инициативе Николая II. Помимо России, в ней участвовали Великобритания, США, Германия, Франция, Италия, скандинавские страны, Япония, государства Южной и Центральной Америки. Гаагская конвенция о законах и обычаях сухопутной войны сыграла немаловажную роль в международно-правовой регламентации ее ведения и стала первым международным соглашением, запрещающим преднамеренное разрушение памятников культуры и их конфискацию во время военных действий.

Это полезно знать потому, что несоблюдение Гаагской конвенции стало самым расхожим обвинением в адрес реституционной политики России. Особенно наглядно это проявилось в меморандуме, поступившем в 1994 году в наше министерство культуры из посольства ФРГ, в котором изложена германская точка зрения на проблему перемещенных культурных ценностей. Сразу вслед за этим, в 1995 году, руководитель управления прессы и информации МИД ФРГ Хаген Ламсдорф опубликовал в книге «Zu Kunst und Kunstpolitik» статью «Возвращение немецких культурных ценностей – пробный камень германо-российских отношений».

Немецкий дипломат категорически отрицает законность вывоза в СССР в 1945–1946 годах германских культурных ценностей в качестве компенсаторной реституции. И ссылается при этом на статьи 46 и 56 Гаагской конвенции, в которых сказано: «Произведения искусства и науки и посвященные искусству и науке учреждения на оккупированных территориях охраняются от изъятия независимо от того, находятся ли они в частной или государственной собственности».

Однако по-немецки дотошный Ламсдорф почему-то не замечает второго абзаца 56-й статьи: «Всякий преднамеренный захват, истребление или повреждение подобных учреждений, исторических памятников, произведений художественных и научных воспрещается и должны подлежать преследованию». Вот несколько фактов, иллюстрирующих, в каких масштабах осуществлялись подобные действия на территории России. От рук фашистских оккупантов пострадало 173 музея, были обращены в руины тысячи библиотек, архивов, школ. Стерты с лица земли православные храмы и святыни Пскова и Новгорода. Преднамеренно были уничтожены такие выдающиеся историко-культурные памятники как Успенский собор Киево-Печерской лавры (XII в.) и Воскресенский собор Ново-Иерусалимского монастыря. А число утраченных движимых объектов культуры вообще не поддается никакому учету.

Не секрет, что ФРГ не признает российский закон о перемещенных культурных ценностях, считая, что в нем не соблюден приоритет международного права и полностью игнорируется Гаагская конвенция. Согласиться можно лишь с последним: в нашем федеральном законе, как ни странно, действительно нет ни единого упоминания о Гаагской конвенции. Возможно, российские законодатели считают, что ее в определенной степени подменяет Декларация союзных и соединенных государств, подписанная в Лондоне 5 января 1943 года странами антигитлеровской коалиции. В ней фашистская Германия и ее сателлиты предупреждались о незаконности приобретения похищенных культурных ценностей.

Но самое удивительное и конфузное – да извинят меня российские парламентарии! – заключается в том, что этот документ в российском законе почему-то именуется «Декларацией Объединенных Наций от 5 января 1943 года». А ведь ООН была создана лишь в октябре 1945 года! Ляп, дающий неограниченные возможности оппонентам демонстрировать свое чувство юмора по поводу «этих странных русских».

Не исключаю, что желание «забыть» о Гаагской конвенции было продиктовано стремлением не акцентировать внимания на «невыгодном» для России юридическом документе. Но мы успели убедиться, что это заблуждение.

А теперь еще немного истории. Проблема возмещения потерь в сфере отечественной культуры возникла уже в начальный период Великой Отечественной войны. 2 ноября 1942 года Указом Президиума Верховного Совета СССР была образована Чрезвычайная государственная комиссия по установлению злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников (ЧГК). Одним из направлений ее деятельности являлось определение ущерба, нанесенного культуре. Советская номенклатура в комиссии была представлена Н.М.Шверником (председатель) и главным партидеологом А.А.Ждановым. Остальные места достались видным ученым, художникам, архитекторам, писателям. «Дежурного героя» – в то время он был обязательным – представляла знаменитая летчица Валентина Гризодубова, а церковь, опору в которой с началом войны искал Кремль, – митрополит Киевский и Галицкий Николай.