Владимир Леонов - «…Так исчезают заблуждения». Том III

И порывы Бенкендорфа, современника Пушкина, главы жандармерии, близкие к приведенному историческому примеру разделяло немало влиятельных персон.

Потому что Пушкин сочинял невероятно мастерски. За пределами мирских состояний и понимания. А ещё он очень хотел, чтобы его поэзия шла в массы, пришел век массовой культуры. Чтобы сменить век элитаризма – «культура только для избранных», для тех, кто владеет властью и деньгами – на век эгалитаризма, равенства в доступе.

Поэтому его слова и лира перевернули всё. Обескураженность. Изумление. Культурный шок!

Вдруг русские осознали, что не подозревали, какими художественными богатствами они владеют, что у их культуры… есть ИСТОРИЯ!

Не белое пятно с примитивными парсунами А ИСТОРИЯ, долгая и вымученная, но своя, до боли, до крика, до крови в зраке! Со своими художественными идеалами.

Россия была поражена! Невероятным, что теперь русский стих стоит дороже, чем даже шедевры Фра Анджелико, высокоманерного мастера Раннего Возрождения.

В одночасье русские поэты стали такими знаменитыми, как выдающиеся мастера лиры европейского Возрождения.

И сам мир захотел говорить на новом языке, русском. Эпоха кринолинов, париков и виньеток была сметена строгой (но до минимализма), простой и чистой (а здесь до максимализма) соразмерностью слова, смысла, фонетики.

Оказалось, что нам, русским есть, на что опереться! Есть, чем гордиться! И есть, на чем строить культуру, поэзию и прозу будущего!

Пушкин стал как буква алфавита русского. Как атом молекулы. Буква или атом, из которого складывается наш мир четких, простых национальных мыслей, суждений.

И становится понятным, почему поэт гений, а его стихи шедевры. Невозможно Пушкина и поэзию его оценить сами по себе. Только вместе с тем пространством, которому он служил и служит теперь.

Человек был для него тайной. Он ее разгадывал, разгадывал всю жизнь и не говорил, что потерял жизнь, ибо всегда хотел быть человеком, всегда заниматься этим таинством.

Он шел к вершинам, чтобы взять, а когда брал – раздавал. И душу не лечил, чтобы болела. Да, над ним кружило воронье, но укрыться от них – это было не его.

И смерти не боялся, она бодрила его. И верил, чтобы простить и найти. И был против ветра, чтобы тот утих.

И манерным не был, жесты и выражения – не наигранные, нес в себе простоту и искренность «Мадонны Конестабиле» Рафаэля.

Он смотрел всегда в даль, чтоб не забыть. А мыслил, чтоб понять и жить среди людей, для людей.

Не хотел быть бесцветной креветкой. Не лебезил, и клевретничество было омерзительным для него. Не мельтешил, под ногами идущих не путался. Угодничеством не отмечен, услужливый привратник не уживался в душе гордой.

Тогда честь была важнее жизни и для Пушкина также.

Сильный, выносливый и раскованный, поэтический вольноотпущенник. Стихи мерцают, изнутри свет наплывающий делает их живыми и гордыми, будто красавица «Эритрейская сивилла» Микеланджело смотрит на читателя.

Его стих не забудешь. Это просто невозможно!

Никому из поэтов не удавалось проникнуть так глубоко в состояние души человека и описать его ТАК РЕАЛИСТИЧНО. ТАК ПРОНЗИТЕЛЬНО! Однажды это смог сделать только один человек, ранее на 200 лет до Пушкина

Рембрандт. В своем шедевре – картине «Лукреция». Римлянка, трагическая смерть которой потрясла устои Рима. Рим свергнул царя. Рим стал республикой!

Это история о том, как одна лира может быть громче всех голосов эпохи. Изумлять и колебать ярые убежденности. Поражать смелостью. Стать окном в инобытие, хотя держать себя в настоящем.

Пушкин смог туда заглянуть и показать нам ее, создать инобытийную красоту Жизни, той, которой так хочется прожить, и которая воздействует сильнее самых громкоголосых аргументов и доводов.

«Поэтический Андрей Рублев», ибо он смог состояние Блага, естественного для человека, свободного от суеты и тревог, передать поэтическим Образом:

В творчестве Пушкина чувствуется нечто вулканическое, чудесное сочетание страстности и мудрости, чарующей любви к жизни и резкого осуждения ее пошлости, его трогательная нежность не боялась сатирической улыбки, и весь он – «чудо» – родоначальник русской литературы XX века М. Горький так писал о родоначальнике русской литературы XIX века А. Пушкине.

Пушкин – явление «русского чуда», «чудо чудное», «диво дивное», «божий дар», дар небес в одном измерении и в другом измерении – дар земной, дар истории предков, шестисотлетнего рода Пушкиных, «приложивших руку» к созданию Государства Российского (избранию первого царя из рода Романовых) и всегда державшихся независимо по отношению к его правителям (за что не раз попадали в немилость), и проявляющих свое собственное вольнолюбие и независимость; в общем и целом – Пушкин как явление новорожденное для России.

Нет России без ее великих патриотов. Нет России без ее великих властителей дум. То и другое вместе – явление русского духа, имя которого – Пушкин. Сродни духовному началу – Национальной идее: «Мое имя принадлежит России».

Его всегда волновали Русская Земля и Русский Человек. «Страшные загадки русской души…». И воспринимал, и вмещал в своем сознании далекую древность и современность России, все поведение и умонастроение Великого народа: « Ведь он русский: стало быть, ему все под силу, все возможно!»..

Откровенный вызов царю, не прирученный и не льстивый, никогда не дающий себя в обиду, слишком самодеятельный, слишком своевольный, даже в чем- то бунтарь. Без страхов, лакейства и компромиссов «среди детей ничтожных мира».

Объяснение этого феномена кроется не в шаманском гнозисе, не в экстатическом растворении личности в угоду времени и эпохе, оно – в сакраментальной, смысловой содержательности утверждения Гете: « Чтобы что-то создать, надо чем-то быть ».

Этим объясняется нравственный вектор Пушкина в России – в сакральности его духа, в жажде независимости, цельности и несгибаемости этого желания. В вызове приниженности, унизительности, прирученности, раболепию.

Трагическая судьба поэта и гражданина, этическим императивом которого был долг «милость к падшим призывать». Но прежде всего личность Пушкина – это моральная парадигма, образец свободы и смелости, бескомпромиссности: славить Свободу и в этом находит счастье. Он не угодничал и не мельтешил у трона, не путался под ногами у «сильных мира сего». Напротив, Пушкин восставал, бунтовал против этой слепой и бездушной зависимости от политики и власти, – в образном выражении поэта – от «ливреи», – а в чем -то и от народа, нередко ждущего от творца призывов, лозунгов и пророчеств.