Константин Исааков - Летучий голландец, или Эрос путешествий

Я готов задушить иных моих московских друзей, которые мне заявляют: «Ой, не люблю я баранину, она как-то не так пахнет…» А знаете ли вы, как должна пахнуть настоящая баранина? Свежайшая, выкормленная на природе. Лавки, в которых она продается, можно встретить почти на всех дорогах Азербайджана, на подъезде к любому городку или селу, в самом населённом пункте. И это будет настоящая баранина.

Да что баранина! Накануне своего отъезда из Баку я заглянул в современный ресторанчик европейской, подчеркиваю, кухни, который создал сын моих друзей, и там меня накормили не слишком как бы оригинальным блюдом – говядиной по-монастырски. Ну, помните, это обычный кусок мяса, запечённый под майонезом с жаренной картошкой и овощами. Так вот, фиг вам – обычный. Мясо было говядиной – но на всю немаленькую тарелку, толщенной и сочнейшей. И было от души завалено тьмой вкусно обжаренной картошки, с которой я, увы, уже не справился, о чем сейчас, в преддверии очередного московского холостяцкого ужина (который надо ещё придумать и из ничего приготовить) горько жалею.

Но, конечно, есть, нет – вкушать в Азербайджане следует, в первую очередь, национальную (как, впрочем, по моему непоколебимому убеждению, и везде), кухню. Очень вкусно нас кормили в двух караван-сараях – в Баку (в Ичери Шахер) и в Шеки. И во всех отелях, где мы жили и куда просто заезжали – посмотреть-попробовать. И в безымянном ресторанчике в Гяндже.

Что именно надо есть? Для разминки, зелень и соления – это всенепременно. Из зелени выбирайте кресс-салат, он тут особенный, а также тархун и рейхан (он же базилик); из солений – непременно кизил и сливу, бочковые пикули. Далее, обязательно съедаем кутабы – хоть по штучке: с зеленью и с мясом, предварительно посыпав их сумахом (он же барбарис) и смазав катыком (такая жирная простокваша). Потом нам принесут горячую закуску – долму. Азербайджанская долма, как правило, малюсенькая, легко идёт опять же под катык. Съесть её можно много, но сдержитесь – предстоит горячее.

И это будут кебабы – самые разные. Одни, нежнейшие – из баранины на рёбрышке (да, именно эту часть французы именуют «каре д’аньо»), другие – из бараньей же вырезки. И люля-кебабы, длинные и сочные, тоже, конечно, из баранины, но из молотой. Не гнушайтесь и куриными кебабами – такой сочной курицы вы ещё не пробовали.

Заметьте, весь этот обширный, практически «а ля Гаргантюа» перечень не включает в себя ещё несколько популярных (и, заверяю, вкуснейшех) местных блюд, как то: довга (она бывает холодной и горячей; второй вариант, помимо риса и зелени, содержит еще и горох «нут», а также кюфту – это крутые фрикаделищи такие с алычой внутри), пити, бозбаш, хашлама… в общем, см. Интернет. Вместить всё это в один обед – выше среднестатистических человеческих сил. Даже моих.

И даже если запивать хорошим азербайджанским вином. А запивать надо («зарулистов» искренне пожалеем). В годы студенческие, бывалочи, брали мы ящик самого дешёвого белого сухого «Аг суфре» – и заваливали на всю ночь к кому-то (частенько и к автору этих строк). Красное сухое «Мадрасали» было подороже, но иногда мы его себе позволяли. «Мадрасали» я увидел и сейчас – в небольшом, но с весьма обширным алкогольным ассортиментом магазинчике в Габале. Но нынче в Азербайджане времена иных вин. Хороши вина (надеюсь, вы понимаете, что я исключительно о сухих) бренда «Савалан» – они разные, из разных виноградников.

Создали этот винный бренд совсем недавно – в 2006 году совместно с итальянскими энологами: группа товарищей, присмотрев пригодные вроде бы (аксаккалы подтвердили) для выращивания винограда земли, купила их, высадила лозу – и уже через несколько лет просто ворвалась на международный винный рынок с целой линейкой вин «Савалан»: их сегодня, представьте себе, включают в свои винные карты некоторые весьма престижные рестораны Парижа. Вчитайтесь: рестораны столицы страны – законодателя винных мод.

Эти вина – новый Азербайджан, другой, отличающийся от того, в котором я вырос. Как и улицы нового-старого Баку. Как и пути-дороги азербайджанских районов с бродящими по ним коровами и овцами. Как и новые отели, оздоровительные центры, музеи. Все – другое.

Другое и время. Другие и мы. Но ведь, согласитесь, главное, чтобы наши встречи друг с другом, встречи прошлого и настоящего, приносили только радость!

Переживать о давно ушедшем детстве – право дело, инфантильно. Но почему бы не вспомнить о нём? С благодарностью за то, что было. Такой шанс мне предоставила поездка по Северному Кавказу – городам курортам Кавминвод, где бывал я в глубочайшем детском возрасте.

А ещё там были горы – те самые, Кавказские. С горами вообще непросто. Писать о горах – примерно как о любви: безнадёжно – все лучшие слова давно уже сказаны, и любое «новое» неизбежно будет банальным. Но как не писать о горах? Ведь это невероятные эмоции! И масштабы красоты, которые невозможно осознать..

ЧЕЛОВЕК ИЗ ЖЕЛЕЗА

Те, кто любит фильмы великого Вайды, наверняка сочтут мои аллюзии и, главное, их связь с конкретным персонажем, некорректными. И пусть… хотя они будут правы. Но, надеюсь, простят меня, узнав, что я о Железноводске. Здесь всё – про этот самый Ferrum. Хотя реально его тут сроду не бывало: наличие в местных минеральных водах сего химического элемента первоначально предположил первый их исследователь Фёдор Гааз ещё в XIX веке. Но он тогда ошибся: состав воды (не будем вдаваться в химию) – совсем иной.

Имя, однако, к городу «прилипло».

В те детские годы в Железноводск я приехал на местной электричке, что называется, «как-то раз»: просто съездили мы с мамой «погулять» – то ли из Кисловодска, то ли из Ессентуков, где проводили почти каждые летние каникулы. Кто-то из таких же, как мы, курортников посоветовал маме подышать железноводским, насыщенным фитонцидами, лесным воздухом. А ещё посмотреть городской парк; он уже тогда был популярен у отпускников, славясь, в отличие, например, от кисловодского (в который мы с вами ещё вернёмся) своей особенной, каскадной лестницей.

Потом, я слышал, та знаменитая лестница пришла в упадок – попросту разрушилась от старости. А с нею и парк. В моей же памяти из тех времён остался сухонький старичок в чесучовом костюме, который на парковой скамье принимал от фланирующих курортников заказы на вырезание портретов-силуэтов из чёрной бумаги. Такой двойной портрет – мама и я – ещё долго хранился в семейных бумагах, но потом куда-то исчез.