Сергей Ростовцев - О ПМЖ в Израиле и не только. Часть 1

© Сергей Ростовцев, 2020

ISBN 978-5-4498-9597-4 (т. 1)

ISBN 978-5-4498-9598-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Я привык к обобщениям и в этих статьях чаще пишу не о себе, а обо всём и о том, как я это в момент написания статьи понимал. Понимание проходит определённую эволюцию.

Но это именно статьи, а не письма родным, где не хотелось писать гадости.

Естественно моё мнение не истина в последней инстанции, но это именно то, о чём я думал и как видел в момент написания этой статьи. Статьи будут идти в хронологическом порядке по дате публикации, между статьями, я буду рассказывать то, что происходило не с Израилем, а лично со мной, Сергеем Ростовцевым и моей семьёй.

Постараюсь быть максимально честным. Но как получиться. А чтобы вы понимали, кто пишет эту статью, и с каких позиций начато понимание происходящего, я сейчас, постараюсь не очень длинно рассказать о себе.

Родился я в 1952 году. Кончил 10 классов школы №12 в Днепропетровске. Чуть не выгнали, но средний бал в аттестате 4. Тройки только по математике, и языку.

Сегодня это смешно, поскольку сегодня в среди своих сверстников и коллег, я лучший математик и собственно этим и зарабатывал себе на жизнь. Но об этом после.

В 1973году, в звании гвардии сержанта демобилизовался. Работал на радиозаводе, учился в техникуме телемеханики.

Тупым и инфантильным был до предела. В 1977 году создал окончательную модель Вселенной, написал несколько статей по эволюции брака, но в практической жизни был полностью уверен в том, что неписаных законов нет, а всё что написано в Законе должно исполнятся. Дебил, одним словом.

Вступил в КПСС, был изгнан из неё, а так же из профсоюзов (что уникально) и работы.

С 1982 студент университета. Биология. Ихтиология. И работать начал в Университете.

Я переехал на ПМЖ в Израиль в середине 1991 года. Я уезжал ещё из СССР.

Надо сказать, что в СССР я был записным антисоветчиком. Я был одним из лидеров днепропетровского неформалитета.

Я уехал в Израиль по трём причинам. На меня было заведено уголовное дело за клевету на члена бюро обкома КПУ, потому, что уехать из Украины хотела моя вторая жена и потому, что к моменту отъезда я был администратором школы еврейской традиции.

Ну и конечно, потому что все другие пути были уже перерыты, Сохнутом и Нативом.

Когда мы приехали в Израиль, я жена и трёхлетний сын, мы поселились в Араде.

Жена врач стоматолог, работала уборщицей в гостинице мертвого моря, а я сначала слесарем по жалюзям, потом на прессе склейки фанеры, потом завхозом в бедуинской школе в Ксейфе, потом охранником в бюро по трудоустройству и помощником повара на заводе Тельма.

Через полтора года переехали в Кирьят Малахи, и жена пошла не дополнительные курсы стоматологов в Тель-Авиве.

Мы поняли, что мы попали. Но уехать из Израиля, по закону, было нельзя до пяти лет проживания. Для того чтобы уехать, даже вернуться, требовались большие деньги. Да и возвращаться было уже некуда. СССР не существовало.

Из царства мучений да в княжество пыток

Спешили,

надежды питая.

А кто торопил нас на эту попытку

Те нас у столбов и пытают.

Сказали: «Театр там… и живописно»

Театр!

И мы в нем актеры

Нам спины и плечи нагайкой распишет

Один живописец матерый.

Кого-то чуть-чуть покатают на дыбе,

В кого-то иголки втыкают.

Чтоб только не сразу подохнуть могли бы,

Не сразу направились к раю.

И вот на последних не вырванных жилах,

Не зная житья безобразней,

Спешили, спешили,

Ах, как мы спешили…

В столицу империи казней.

1994 год.

В 1994 году мы переехали в Ришон. Я начал работать заправщиком автобусов Эгеда. Работал по ночам. Потом пошёл работать слесарем сварщиком СО2 в Холоне, и мы переехали туда.

Когда сын пошёл в первый класс его начали избивать. Я пожаловался его учительнице. Она вызвала социальную работницу, которая долго допрашивала сына, не бью ли я его.

Это всё я узнал через год.

– Но может он когда-нибудь хоть раз куда-нибудь ударил? – спросила социальница.

Сын показал на лоб и живот.

Когда я учил его защищаться, я действительно легко касался лба и живота, показывая неприкрытые места. Ну как любой нормальный папа.

Социальница не задала вопрос, было ли это в наказание.

Так я в первый раз был вызван в полицию.

В полиции не было русскоговорящего сотрудника, а я тогда на иврите мог понимать простейшие фразы, но ещё не говорил. Я попросил, чтобы жена мне переводила.

Мне отказали. Я даже не знал, по какому поводу я вызван и мне не говорили. Сказали, что вопросы задают они, а потом мне расскажут.

Тогда я попросил адвоката.

– В России будешь законы устанавливать.

– А Вы в Марокко. Договорились?

Меня посадили в камеру и завели уголовное дело о нападении на полицейских.

На суде мне автоматом продлили арест, не дав сказать ни одного слова. Я объявил голодовку. Меня направили на психиатрическую проверку.

Я объяснил психиатру, как я отношусь к людям, работающим на фашистов. Наверно объяснил внятно потому, что был признан здоровым.

Через пять дней состоялся суд. Видимо с нападением на полицейских у них не склеилось и мне вынесли приговор не приближаться к дому сутки, за избиение своего сына.

Так я узнал, в чём меня обвиняли и причину вызова в полицию. Я пошёл домой и естественно меня ни кто не проверял.

Но женой занялись Наамат и ВИЦО. Ей объясняли, что поскольку у меня был привод в полицию и приговор (пусть один день), на карьеру я могу не рассчитывать, поэтому ей нужно меня бросить и найти себе «устроенного».

Через некоторое время, в 1997 она так и сделала.

Начались суды о месте жительства ребёнка.

Конечно, ребёнка присудили ей, а мне алименты и её адвокат подал запрет на мой выезд из страны.

Я пишу об этом, поскольку через 20 лет, это всплывёт. Но об этом по ходу.

Сын не хотел жить с мамой и её новым «устроенным», найденным видимо по инструкциям проституток из ВИЦО. Сын сбегал ко мне и меня за это несколько раз сажали в КПЗ по несколько суток.

Наконец полиция заманалась и когда поймала моего 8 летнего сына идущим пешком из Ришона, где жил «устроенный», в Холон, где я жил, по трассе, а весь путь 15 километров, а слез он со второго этажа по водосточной трубе, моей жене сказали, что это последний раз. Что больше они за ним ездить не будут.

Жена приехала ко мне после очередного побега, плакала, каялась, умоляла её простить.

Сын не зря сбегал ко мне. Для меня счастье моих детей дороже всего.

Простил я его маму.

Я не описываю подробно этот свой конфликт с женой, а в основном с полицией, хотя там было много сволочизма доходящего до полного абсурда. Но критичного ничего он не принёс. Мы потеряли на нём +– 20—25 тысяч долларов. Потом долго рассчитывались за эти потери. Собственно и всё.