Виктор Сиротин - Бездна

Ясно, что «труд» сей является не просто похабщиной, но пробным шаром духовных дегенератов, мечтающих бытие страны превратить в некую «хреновину» или гноящуюся «дыру». Очевидно, такую цель преследуют «писатели и философы». По сей день ненавидя чуждый им язык, они упорно отыскивают в нём то, что близко им самим. В этих целях и пытаются они своими духовными миазмами вымазать истинно великое и могучее Слово, язык которого им до сих пор непонятен (от Троцкого – до Плуцкера), а потому вызывает панический страх!

И всё же главное зло от деятельности нынешних «интеллектуалов», «энциклопедистов» и «просветителей», которых в теперешней России развелось немерено, видится мне не в глупости и даже не в наглости их. Куда большее беспокойство вызывает в этом подлом деле число помощников, кои нашлись сначала в лице коллектива издательства, а потом и в лице убогих миром покупателей этой продукции. Ибо, по словам автора, первый том тиражом 10 000 экземпляров «разошёлся довольно скоро». То есть сочинитель без труда нашёл (и, очевидно, найдёт и в дальнейшем) многие тысячи поклонников и единомышленников, которые так же, как и он, «тащатся» от подобных «народных изречений».

Казалось бы, достаточно устыдить сочинителя, издателей и какое-то число читательской публики, если бы в этом «деле», как в зеркале, не отразились пороки всего российского общества. К ним следует отнести реакцию на подобные вещи. В этом «зеркале» угадываются уродливые отражения тех, кто издавна ненавидит русскую культуру, кто употребляет эти слова и делится с другими этой гадостью. Именно они настойчиво и не со вчерашнего дня распространяют подобные гадости.

Во всём этом повинно не только отребье и малодушные низы общества, но и «чистенькая» его часть, бездеятельно отвращающая благородный лик свой от подобных мерзостей. « Кто из нас не возмутится, когда бесчестят женщину, отчего же мы не возмущаемся, когда бесчестят язык: ведь и он живой, ведь и он целомудренный. Есть преступления против языка, которые никому не прощаются », – писал Дмитрий Мережковский во времена, когда общество способно было ещё возмущаться бесчинством и когда подобного рода гнев не назывался ещё фашизмом…

Есть ещё и другое…

Если с Плуцхером (или как там его…) всё более-менее ясно – тот исходит восторгом от… «широты» русского языка, то М. Эпштейн – другой «русский писатель» и тоже «филолог, философ, культуролог, эссеист» и прочее, наоборот, сетует на бедность русского языка ( поэтому настойчиво предлагает внедрять в него английские слова ).

«Можно ли сравнивать: 750 тысяч слов – и 150 тысяч (а если без лексикографических приписок, то всего лишь 40—50)!», «имея страдание» о языке, сопоставляет Эпштейн английский язык и русский. [ 12]Кстати, это «тот самый» автор, который, будучи в Балтиморе (США), умудрялся влиять на «целый „Континент“» (журнал такой), где он когда-то впервые изложил идею (и не оставляет её до сих пор) интернетовской шифровки произведений великих людей. К примеру, Ф. М. Достоевского он честно и откровенно предлагает… не читать (и в самом деле, зачем?!), «сжав его» в коротенький абзац…

Ясно, что «описания сути произведений» Достоевского и исследования о нём (как и обо всех остальных гениях) будут принадлежать авторам подобных идей, в числе «шифровальщиков» которых себя, Эпштейн, очевидно, по скромности своей не упоминает. Ну, не то чтобы он совсем уж устраняет себя от этого, а, как бы это сказать, передоверяет, что ли (я, ей-богу, сам напуган строгостью языковых смыслообразований, поэтому боюсь ошибиться в словоиспользовании), подталкивая к этому других. Кого? Как… кого? Некого, что ли?

Тот же Иосиф Бродский некогда нашёл у Достоевского « всеядную прожорливость языка, которому в один прекрасный день (любил всё же Бродский природу! – В. С .) становится мало Бога (правильнее, конечно, писать – Б-га, ну, да ладно), человека, действительности, вины, смерти, бесконечности и Спасения, и тогда он набрасывается на себя » (язык на себя набрасывается! – В. С. См. «Звезда», 2005, №10. page number 220).

А вот ещё: в далёкие уже времена социал-демократ Б. Г. Столпнер шептал на ушко Вас. Розанову: « Достоевский весь вертляв и фальшив. …И у него всегда так. Лицо являет величайшее смирение, убогость, нищенство, и из-под него лезет на вас сатанинская гордость (а что, Толстой разве лучше? А Пушкин? А Лермонтов? А Тургенев? А этот, как его… Лесков? А Есенин? Всех бы их!.. – В. С .)». Свои сентенции Столпнер закончил изречением, которое могло быть (начитанный Эпштейн как-то упустил его…) и эпиграфом, и путеводной звездой (пишу без намёков, ей богу!) всей деятельности «шифровальщиков» – мастеров букв, слов и чисел. Вот оно: « Россия должна выбраться из этого бреда, из этого дурмана, из этой фальши, лукавства и всяческой духовной тьмы… » («Мимолётное», 1915). Как мы знаем, так оно и получилось. Через два года в Россию устремились спасители её – и на кораблях, и в запломбированных вагонах, и на верблюдах, и на всех остальных, возможных и невозможных, видах транспорта. Продолжают помогать России и сейчас – и «оттудова», и «отсюдова», и «откудова» угодно. Благо, современные технологии позволяют это делать, не отходя от компьютера и, прошу прощения за неловкий каламбур, не отходя от кассы. Но не будем отвлекаться от « творческой филологии » Эпштейна. Скажу только, что «абзац» о Достоевском, собственно, готов… почти. Специально для удобства использования я выделил всё, наиболее ценное для него – абзаца . Ну, может, Эпштейн найдёт нужным к нему добавить чего, а так – готов.

Так вот – и вполне серьёзно! – рассматривается (по первоисточнику назовём её «континентная») блокада человеческого гения , загоняемого «Эпштейнами и Ко» в прокрустово ложе собственных – на- зовём их субъективными – умозрений.

А что ещё думать, если в соответствии с задумкой «авторов проекта» за короткое время можно будет прочесть «всего» Достоевского, Толстого, Гомера, Цезаря, Лермонтова, Пушкина, Бальзака, Диккенса и ещё десяток-другой гениев. Ну, хорошо, один вечер будешь читать «их», ну два, ну три, а дальше что?

Как это – «что»? Разве прецедент-открытие не стоит того, чтобы воспеть Эпштейна, столь хитроумно избавляющего нас от невежества?! Тем более, что сэкономленное время можно использовать на что-нибудь путное, более приятное и естественное, например, выпить пива или съесть что-нибудь. Да мало ли на что! И тогда воцарится над мировыми знаниями лик Его (Эпштейна) и сонм порхающих круг Него «ангелов» единокорытников , [ 13]выморочных борцов с гениями, апологетов тупости и провозглашателей «знаний» для телесмотрителей и поедателей за компьютерными играми попкорна, чипсов, гамбургеров и прочего.